Ромил непременно узнает, что кто-то чужой попал в ловушку при капище, а по характеру раны — сразу определит виновника, и тогда Стаса ждет лютая смерть на алтаре. Ведь непосвященный чужак может увидеть богов только перед своей смертью, вот потому-то он, Кокорь, и решил, что лучше будет увести Стаса подальше от других глаз, а там — будь что будет: либо выздоровеет, либо… Пока рассказывал, собрал костер, повесил вариться утиную уху, а геолога укрыл брезентовым тентом.Тихим голосом, чтобы не беспокоить рану, Стас спросил:— И куда же нам теперь добираться?— Есть тут недалеко одна лесная заимка, в ней никто не живет, придется в ней зимовать.— Не, зимовать нельзя, мне Всеволод рассказал — как нам всем к себе домой вернуться… и самое позднее — в середине зимы мне нужно быть в Воже, чтоб к дыре успеть, иначе еще на год задержимся.— Ничего, до зимы еще далеко, может и поправишься к тому времени.— Почему же ваши боги такие жестокие, что даже посмотреть на них нельзя? И что, часто у вас людей за просто так убивают?— Как это? — Кокорь удивился. Это что за придумки?— Да в капище, в капище! — несдержанное восклицание пробудило боль и Стас стиснул зубы… — Костей человеческих гора, — шипел он, — кровищи засохшей море на алтаре! Черепа на кольях висят. Людей в жертву приносить, это уж вообще… — он отхлебнул горячего утиного бульона и поморщился.— Так боги, они ж требуют жертв, не за так ведь нам помогать! И когда победу какую и когда урожай хороший…— Ну-ка! Значит, когда мы хуннов побили, Ромил тоже кого-то в жертву принес? — Несмотря на слабость и боль при каждом вздохе, Стас распалялся все больше, озлившись на всех русичей, которые ничего и не подумали рассказать гостям.— А как же, — отозвался Кокорь, — один из наших, дружинник — изменил против нас хуннам, а боги все видят.— Расскажи, как было.— Ну, трус этот Мартемьян, каждый ведал. А как мертвых спроводили — Ромил решил его в благо дарение богам отдать. Он если что решил — только воевода помешать и может. А воеводе тоже изменщики не к делу — он брата нашего и отдал.Стас даже выяснил, как приносят в жертву. А после отложил в сторону кружку с бульоном — еда не лезла в горло.— Пей, — просто сказал Кокорь, для которого принесение в жертву богам человека было в порядке вещей, — тебе сейчас утиная ушица в самую пользу, крови ты много потерял, нужно уху пить. А то хочешь — свежей крови попей, я еще уток набью…Тащил Кокорь Стаса до избушки на себе, на следующий день перенес и все вещи. Начал лечить. К счастью для геолога, Кокорь, как и любой опытный воин, разбирался в ранах не хуже иных докторов. Вот только нужные ему травы все завяли и не имели целебной силы. И с едой первое время было трудно — утки улетели на юг, зверя по чернотропу без собаки не очень-то и найдешь, а по реке перед ледоставом во всю плыла шуга и сети тоже нельзя было ставить.А с первым снегом в избушке объявился Неждан и был страшно удивлен, увидев Кокоря со Стасом: тех почитали в поселке погибшими или попавшими в плен к степнякам. По словам рудознатца, оба москвича, оставшись в поселке, обустроились, переженились и прекрасно себя чувствуют, хотя и жалеют своего непутевого начальника… иногда говорят, что он, Стас то есть, еще очень даже может быть жив.Рассказал Неждан и том, что степняки хотели погубить богов, но попав в одну из ловушек — ушли ни с чем, и, как сказал Ромил, кого-то унесли мертвым. При этих словах Стас с Кокорем переглянулись. А именно в этой избушке Неждан сам зимовал который год, охотясь на соболей, куниц и белок. Стас к тому времени уже вставал и медленно передвигался по дому без посторонней помощи. Неждан поинтересовался — что же произошло со Стасом, на что Кокорь немедленно ответил: дескать, степняки ранили, может даже те самые, что на капище пробирались.Оставшись наедине со Стасом, Кокорь заметил, что скорее всего Неждан понял — кто был на капище, и где геолог получил свою рану.Стас ответил спокойно:— Ничего, до весны он отсюда не уйдет, а нас к этому времени в поселке уже не будет.Через месяц Стас, несмотря на слабость, довольно уверенно ходил и принялся упрашивать Неждана с Кокорем взять его с собой на охоту. Собственно, он твердо решил уйти в поселок до нового года и пешим маршрутом хотел лишь проверить свои силы. Рудознатец отнекивался, дескать, куда тебе, полежи еще, окрепни. Наконец, в один из вечеров он принес третью пару лыж.— Готовься, завтра по утру все вместе пойдем.«Камус — древнейшая вещь!» — думал Стас, скользя вслед за Кокорем и Нежданом по лыжне. — Куда до нее нынешним мазям и смолам. Подбил лыжи жесткой шкурой с сохатиных лодыжек и с любой горы скатишься не хуже горнолыжника, а на подъеме спокойно идешь напрямую в пол-отвеса, лишь бы хватило силы одолеть крутизну.Они вышли на рассвете, и встали на утоптанную лыжню, проторенную за месяц Нежданом по косогорам, через глухие хвойные массивы, между валунами, покрытыми снежными шапками, между парящими незамерзающими ключами. Здесь, в темных ельниках шныряют по ночам в поисках наживы проворные соболя и куницы.Стас перевел дыхание, слабость все же давала себя знать. Морозный воздух студил зубы и слеплял ресницы. Но после такой пробежки стало жарко. Да, при такой ходьбе не застынешь! Охотники отмахали около часа, а лыжня все тянется и тянется дальше по охотничьим угодьям рудознатца — от одной ловушки к другой.Остановка, Стас привалился к неохватному стволу. У соседней елки очередная кулема: шалашик из сухостоин, приваленных к дереву. С виду похоже на кучу хлама, который любит обшаривать любопытный соболь. К тому же сооружение защищает ловушку от снегопада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49