Но я ведь к Диверу пригляделся, запомнил не одно лицо, но главное – манеру вести себя: идти, сидеть, разговаривать, никогда не помогая себе жестами – столь распространенными дополнениями к словам. В ней чувствовалась скрытая сила, невидимая энергия, вырабатываемая живым и деятельным умом, она передавалась собеседнику, и я это тоже запомнил.
Майкла Дивера не узнать бы, не обрати я еще раньше внимания на эти особенности его личности: в выцветших джинсах, в широкой с закатанными по самый локоть рукавами красной рубахе, оголявшей грудь, в высокой с острым, выступающим козырьком «клубной» фуражке, закрывавшей пол-лица, затемненного вдобавок еще и зеркальными очками, с распатланными длинными, завивающимися на затылке и на висках седеющими волосами, – он напоминал стареющего хиппи, давным-давно вернувшегося с благословенных пляжей Нагапаттинама в Бенгальском заливе, давно и прочно оккупированных этими «цветками жизни», что, словно перекати-поле, носятся по белу свету в поисках земного рая…
У Майкла Дивера был вид человека, уже познавшего лучшее, что есть в жизни, и теперь неторопливо, вальяжно и снисходительно воспринимающего происходящее, и которого даже вселенский олимпийский бум не взволновал, не растревожил.
Я пришел в восторг от умения американца надевать любую личину.
– Хелло, Олег! – произнес он негромко, но зато крепко пожимая руку. И в этом пожатии было все: и скрытая информация, что приехал он сюда не пустым, отнюдь нет, что как бы ни было трудно, но дело свое сделал надежно, что рад встрече и возможности наконец-то сбросить с плеч груз, лежавший на них столько лет и стоивший жизни его друзьям-соратникам, и еще многое-многое другое, что способно перейти из сердца в сердце, когда люди настроены на одну волну.
– Хелло, Майкл… Тебя не узнать!
– Береженого бог бережет, не правда ли?
– Будем надеяться на это…
– Есть признаки оживления духов? – на ходу, ничем не выдав своей обеспокоенности, спросил Дивер, раскусив мой намек.
– Есть. Нам следует быть предельно осторожными.
– За мной хвоста нет, я проверялся…
– Тогда – порядок, я тоже никого не привез…
Если бы мы знали, как глубоко ошибались в своих расчетах! Ни Майкл Дивер, ни ваш покорный слуга ни на минуту не оставались бесконтрольными: Майкла «вели», начиная от Буэнос-Айреса, ну, а за мной следили круглосуточно с той самой минуты, когда Питер Скарлборо обнаружил мое присутствие на Играх.
– Вы, надеюсь, заказали такси?
– Увы, пришлось отпустить машину, ведь я не знал, не задержится ли ваш самолет. А у меня, прошу прощения, денег кот наплакал… Да здесь взять такси – вовсе не проблема, стоит только руку поднять… – успокоил я Майкла.
Но Майкл Дивер на глазах помрачнел при этой новости, чем вогнал меня в краску, – не люблю попадать впросак, а здесь это неприятное состояние было налицо. Но я еще не понимал, что обеспокоило Дивера, легкомысленно полагаясь на собственную предусмотрительность, позволившую мне, как я был уверен, замести следы сразу же, стоило лишь выйти за пределы олимпийской деревни прессы.
Майкл ничего не ответил, а лишь плотнее прижал локтем синюю дорожную сумку «Пан-америкен» – единственный багаж путешественника. Так, разговаривая, мы дошли до стоянки такси. И словно подтверждая мои слова, из-за угла вырвалась новенькая белая «Золотая звезда» и мягко затормозила у наших ног.
Дивер оглянулся по сторонам, но, не заметив ничего подозрительного, открыл дверцу.
– Отель «Интерконтиненталь», – сказал он негромко.
– Йес, сэр, – сказал шофер – пожилой, насупленный кореец в белых нитяных перчатках, выглядевших довольно нелепо на его мощных руках тяжелоатлета, что к тому же подчеркивалось рубашкой с короткими рукавами и круглыми бицепсами, распиравшими ткань.
Майкл захлопнул переднюю дверцу, на какое-то время замер в нерешительности, но затем рывком открыл заднюю дверь и, ни слова не сказав, пробрался на сидение. Я устроился с ним рядом. Едва щелкнул замок, «Голд стар» взревела мощным мотором и с визгом рванула с места так, что нас вдавило в мягкое сидение.
– Как с допингами? – спросил Дивер. – Неужто полный порядок?
– Вот с этим, увы, не все чисто. Двух болгар, тяжелоатлетов, уже лишили медалей, пробы оказались положительными…
– Так оно, видать, и должно было случиться.
– Почему?
– До меня доходили кое-какие факты, что в Международной федерации снисходительно смотрели на эти «шалости», более того – поощряли тех, кто устанавливал мировые рекорды на первенствах мира да Европы? Почему? Да потому, что когда есть мировые, есть интерес к состязаниям, а раз существует интерес – не только зрителей, но прежде всего газет, телевидения, значит, есть и интерес рекламодателей. А это, как известно, большие деньги, и болгары, мне кажется, первыми и стали на этот путь. Вы читали откровения Сулейманова, бывшего болгарского гражданина, сбежавшего в Турцию? Он раскрывает закулисную «кухню» рекордов, без стеснения называя имена известных тренеров и своих бывших коллег по сборной…
– Читал. Кстати, он приехал в Сеул и намерен установить несколько мировых достижений. Как же быть с допингами?
– Сулейманов не новичок в тяжелой атлетике, и раз он говорит о рекордах, значит, уверен, что никакой допинг-контроль не засечет его. Впрочем, Олех, я привез кое-какую информацию поважнее… нет, я не так выразился, все, что касается допингов, важно, речь идет о том, что атлеты, имена которых я вам сейчас назову, слишком известны, чтоб из разоблачение не вызвало нечто похожее на извержение вулкана. Мне пришлось поработать, чтоб добыть этот печальный список.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90