Речь Рейгана перед конгрессменами сменялась рекламой канадского
пива "Молсон", натуралистические сцены из доисторической жизни первобытных
людей из фильма "Огонь" - страшными джунглями Вьетнама, сквозь которые
пробивались облепленные пиявками и москитами, потерявшие человеческий
облик морские пехотинцы; потом мелькнул Черненко, читающий что-то с
трибуны съезда, хоккейный матч между "Торонто" и "Ойлерс", как обычно, с
дракой и разбросанными по льду доспехами, Чарли Чаплин в роли старого
умирающего клоуна Кальверо...
- Кончай, старина, сеанс одновременной игры с двенадцатью
программами, - сказал Анатолий Власенко, входя без стука в комнату. -
Поехали!
- Любопытно, любопытно... - думая о чем-то своем, произнес Власенко,
когда я коротко, без эмоций изложил факты. - Пожалуй, слишком много
информации, взаимно исключающей друг друга. Это-то и настораживает.
- Почему исключающей? Все вяжется в логическую цепь, где, правда,
пока что отсутствуют некоторые звенья.
- Не скажи...
Мы расположились в самой просторной из четырех комнат холостяцкой
квартиры на Мексика-роуд, где все носило следы отсутствующей хозяйки и
присутствующего хозяина. Нельзя сказать, что в квартире Власенко было
неопрятно: два раза в неделю приходит служанка - убирает, готовит обед на
три дня, отдает и забирает из стирки белье, приносит продукты из
универсама и складывает в высокий, как шкаф, холодильник фирмы "Форд". Но
небрежно брошенный на стол спортивный костюм и синие кроссовки "Тайгер"
посреди комнаты, едва прикрытая покрывалом постель и переполненные
окурками пепельницы из отливающего синевой металла у дивана, что как раз
напротив "телека", и ни единой женской вещи, как я не пытался глазами
отыскать их, красноречивее всяких слов говорили, что Толина жена давно
отсутствует и здесь к этому привыкли и не ожидают скорого возвращения.
Власов подлил себе в бокал виски, а мне достал из холодильника блок
запотевших баночек "Молсона" - кислого, как и "Лэббатт", пива, коим он
потчевал меня в прошлый мой приезд.
- Да, - вдруг вспомнил Власенко, отставляя уже поднятый бокал. - Тебе
пакет от Микитюка. Без твоего разрешения я не вскрывал его.
- И ты молчал!
- Забыл, знаешь, старина, голова с утра до вечера забита проблемами.
Это только из Москвы или из Хацапетовки работа за границей выглядит чем-то
наподобие овеществленного рая, на самом же деле крутишься, как белка в
колесе: работа - дом - телевизор - работа. Держи!
Обычный стандартный конверт с... видом моей гостиницы в левом углу.
Значит, Джон приезжал в отель, надеясь, что я возвратился? Но он ведь
хорошо знал, когда я приеду! Странно...
"Мистер Олег,
не хочу показаться навязчивым, но обстоятельства заставили меня
обратиться к Вам раньше, чем предполагал. Извините. Тот парень, я Вам
говорил, и Вы помните его имя, объявился. В тюрьме. Его осудили на три
месяца за хранение... наркотиков. Я попытался добиться разрешения на
встречу с ним, но мне отказали как не родственнику. Это в корне меняет
дело, ибо теперь трудно сказать, когда мне удастся переговорить с ним с
глазу на глаз. Я очень надеялся на такую беседу, уверен, что он не отказал
бы мне в правде.
Еще одно. Я разыскал его мать. Она лежит в госпитале матери Терезы.
Мне удалось пройти к ней на свидание. Она действительно тяжело больна и
очень переживает, что "сын так надолго уехал за границу" (вы понимаете, ей
не сказали, где находится парень!). Она была благодарна мне, что я принес
ей фрукты. Еще она сказала, что ни в чем теперь не нуждается, так как "сын
выиграл важные соревнования и заработал много, очень много денег, которые
положил в монреальский банк. Я спросил, когда он их заработал. И вот что
выяснилось: он получил их в тот самый день, когда наш с вами общий
знакомый прилетел в Монреаль! Она точно не знает, как назывались
соревнования, где он так хорошо заработал, но если я зайду к ней домой,
когда она выздоровеет, она покажет мне бумажку или бумаги, где все
записано...
Вот вам мои новости.
Теперь буду размышлять, как пробиться к парню за решетку... Задал он
мне задачку, сукин сын! Извините.
Ваш Джон.
24.ХII.1984 года."
Я протянул листок Власенко. Он быстро, но внимательно прочел. Но
высказался не сразу. Я не торопил его. У меня у самого в голове был полный
сумбур.
- Помнишь, когда я купил свой первый автомобиль? - спросил Анатолий,
хитро прищурившись.
- Еще бы! Ты первый среди наших ребят стал владельцем "колес", только
какое это имеет отношение к письму Джона?
- Ну, раз помнишь, когда купил, то, по-видимому, слышал, как из моего
"Москвича" сделали гофрированную консервную коробку, когда на трамвайной
остановке на Саксаганского в меня врезался сзади самосвал, а я в свою
очередь ткнулся во впередистоящий автобус... Вот сейчас у меня такое же
ощущение: ты не виноват, а наибольшие потери у тебя... Я не говорю о
Добротворе, о тебе говорю...
- Обо мне?
- О тебе, дружище. Это письмо - как приговор твоей версии о
случайности "дела Добротвора". Вез он наркотики, хотел заработать. Ну,
чего там, он ли первый из спортсменов, пойманных на валютных операциях,
спекуляции? Вез осознанно, перекупщику, по предварительному сговору...
А у меня перед глазами как укор, как наваждение стояла Татьяна
Осиповна, знаменитая тетка Виктора Добротвора:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85