– Это, – усмехнулась Венеция, – очень забавно.
– Рад, что тебе понравилась шутка.
– Не вставай, пожалуйста, в эту глупую позу… взрослые люди так не поступают, – сказала она, испытывая к нему отвращение. – В этом вся твоя беда, Майк. Ты так и не повзрослел.
– А ты… – начал он и осекся.
– А я старая и гожусь тебе в матери, – холодно договорила за него Венеция. – Не трудись говорить мне этого. Я и сама знаю.
Он бросил на нее хмурый взгляд.
– С этого и начались, – продолжила Венеция, – все наши недоразумения. Меня предупреждали, что мы мало подходим друг другу, но я шла наперекор всему к нашему счастью. И мы могли добиться его, если бы ты… да что толку говорить теперь об этом? Теперь конец всему.
Чувство страха снова овладело им. Венеция говорила такие вещи, от которых становилось не по себе. А он-то всегда считал, что, охваченная страстью, она игрушка в его руках! Майк был потрясен.
– Послушай, Венеция, – сказал он, подходя к ней и беря ее за руку. Она попыталась выдернуть руку, но он не отпускал. – Венеция, не будь такой жестокой… Я знаю, что ты очень расстроена и сердишься на меня… Я знаю также, что вел себя как самый последний дурак. Но что бы ты ни думала про нас с Джикс, для меня это ничего не значит. Я люблю тебя и всегда любил. Во всем виновата моя ревность к Мейбл. Клянусь тебе. Звучит глупо, но я просто не мог выносить, как ты нежишь и холишь свое чадо. Хочешь верь, хочешь не верь, но это, клянусь Богом, правда.
– Я не верю тебе. Но факты таковы – я пренебрегала Мейбл ради тебя. А что до Джикс Лоусон… мне, право, жаль ее. Если она тебя хоть сколько-нибудь любит, то ей тяжело выносить твое обрашение… словно она дешевая шлюха.
Майк невольно вздрогнул. Слово «шлюха» прозвучало как удар хлыста.
– Пойми, Майк, дело не в Джикс. Меня гораздо больше волнует твое отношение к моему ребенку. Я не могу жить под одной крышей с мужчиной, который способен угрожать пятнадцатилетней девочке. Я также не хочу, чтобы она видела, как ее отчим развлекается с другими женщинами, обманывая мать. Это не самый лучший воспитательный метод. Ты доказал, что твоя любовь мелка и ничтожна. Ты хотел меня, да и все то, что я могла тебе дать. Но тебе не хотелось отказываться от прежнего образа. Боюсь, что меня это не очень устраивает. Я любила тебя больше всего на свете. Если я перестала любить тебя, это твоя вина, а не моя или бедной Мейбл, или кого-нибудь другого…
Внезапно она умолкла. Венеция была близка к обмороку, и Майк увидел слезы, блеснувшие в ее глазах. Он почувствовал, что противен самому себе, но его раскаяние уже ничего не могло изменить.
Глава 8
В кабинете салона миссис Кин, расположенного на Бонд-стрит, Венеция сидела в кресле напротив Барбары. Женщины пили кофе и курили. Венеция с усталым видом откинулась на подушки. Она сняла норковое манто и осталась в темно-коричневом костюме. Миниатюрная шляпка из бархата в тон костюму была ей к лицу. Барбара была поражена, увидев Венецию в своем салоне: впервые после смерти мужа она выглядела такой бледной и печальной.
Венеция сидела у нее уже с полчаса, и теперь Барбара знала все. Она подозревала, чем дело кончится, но как настоящая подруга, не позволила себе сказать: «Я предупреждала тебя».
– Я должна была с кем-то поделиться, – с болью в сердце говорила Венеция. – Ты понимаешь, я не могу рассказывать все это матери Джефри. Я только сказала ей, что у нас с Майком произошла размолвка.
Не забыла Венеция рассказать и о том, как вела себя Мейбл перед отъездом к леди Селлингэм.
Несмотря на пережитое, Мейбл винила себя за ссору матери с Майком и очень огорчилась, когда сегодня рано утром мать уехала из Ричмонда. Леди Селлингэм с присущим ей тактом вела себя так, как будто ничего не случилось, и приняла внучку с распростертыми объятиями. Только ее мягкие голубые глаза глядели на Венецию с печалью и тревогой. Когда они прощались, Венеция шепнула ей:
– Я думаю, что все образуется, мама… Постарайтесь не заводить разговор на эту тему с Мейбл. Пусть она все поскорее забудет.
* * *
– Стало быть, ты ушла от Майка, – произнесла Барбара. Она сощурилась и медленно покивала ухоженной головкой.
– Не навсегда, вероятно, но… просто в данный момент надо было поступить именно так, – объяснила Венеция.
– И как он воспринял твой уход?
– Без восторга, но и без особой печали, – слабо улыбнулась Венеция.
Она была истощена. С Рождества Венеция находилась в постоянном нервном напряжении. Ей было невыносимо больно вспоминать события последних дней.
Майк в конце концов перестал отрицать свою измену и защищался, прибегнув к испытанному средству – вымаливанию прощения.
– Ты, черт возьми, совершенно права, что ушла, – поддержала подругу Барбара. – На твоем месте я бы еще отвесила молодому человеку оплеуху на прощанье. Мне кажется, что ты говорила с ним чересчур вежливо.
– Это потому, – ответила Венеция, – что я пытаюсь смотреть немного вперед.
– Ну, и что ты собираешься делать дальше? – спросила Барбара.
– Не знаю, – призналась Венеция. Барбара шумно задвинула ящик письменного стола, нахмурилась, загасила окурок в пепельнице и подошла к радиатору.
– Надо будет им заняться, а то еле греет, – пробормотала она, не переставая думать о Венеции. Венеция, в свою очередь, знала, что, несмотря на свой язычок, Барбара была хорошей подругой, на которую можно положиться.
– Дорогая, не беспокойся обо мне, – попыталась улыбнуться Венеция.
– Как не беспокоиться, черт возьми, – сказала Барбара, – когда ты такая мягкотелая. А надо быть стервой вроде меня, чтобы иметь дело с такими типами, как твой Майк.
– Понимаешь, на большее, чем уйти из дома, я не способна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52