Из толпы встречающих раздались приветственные возгласы.С передней лошади соскочил форейтор и открыл дверцу. Из кареты показалась высокая, горделивая фигура барона. На его лице не было выражения удовольствия или признательности в ответ на приветствия, более того, в золотом свете сентябрьского дня оно выглядело заметно пожелтевшим и угрюмым.Накануне в Фалмере он пораньше отправил спать свою молодую жену, а сам до поздней ночи играл в кости с хозяином дома и несколькими приглашенными джентльменами. Он много выпил, и теперь язык плохо его слушался, а желудок не был готов к домашнему застолью. Однако новое качество женатого человека обязывало его изображать степенного семьянина, иначе все двери в округе будут закрыты перед ним и его супругой. Вечером, когда Арабелла влюбленно прошептала ему на ухо: «Твоя избранница – попросту дитя, ваша светлость. Поверь мне, тебе скоро наскучит», он согласился с ней.Теперь, когда он получил Флер, ему уже наскучило, и прежде всего потому, что она не проявляла ответных чувств. Ни один завоеванный Чевиотом трофей не обладал столь же притягательной силой, как тот, который еще предстояло добыть. Однако он знал, что ответить Арабелле. Когда ее муж удалился, он завладел ее губами.– Сударыня, я женился с единственной целью иметь наследника, – прошептал он многозначительно.Ему и в самом деле казалось, что вскоре это станет единственным основанием для его интереса к семейной жизни. Постоянные слезы Флер, похоже, были способны унести с собой его чувство к ней. Но, как бы там ни было, он в строгом соответствии с правилами хорошего тона вынес ее из кареты и на руках внес в дом. Переступив через порог, он поставил на пол эти маленькие ножки в белых лайковых ботинках с перламутровыми пуговицами. В тот же момент в зале загремела овация, раздались крики:– Добро пожаловать!– Благослови, Господь, молодых!– Благослови вас Бог, ваша светлость… и вас, миледи!Миссис Динглфут, пытливо шаря глазами по лицу новобрачной и тяжело дыша, почтительно присела едва не до пола. Из задних рядов те, кто пониже, тянули головы через плечи стоявших впереди.Итак, Флер, бывшая мисс Родни, любимое дитя сэра Гарри и Элен Родни, прибыла в Кедлингтон в качестве баронессы леди Чевиот и оказалась в большом, полном пышного великолепия доме. Она смотрела на ряды угодливо кланявшихся людей, на двойные лестницы и изящную галерею, на целую выставку тепличных цветов. Даже перила были обвиты экзотическими орхидеями… Как же она ненавидела эти орхидеи! Они внушали ей отвращение, так как напоминали о нем.Наконец-то Певерил Марш мог лицезреть леди Чевиот. Он окинул ее стремительным восхищенным взглядом и подивился столь необыкновенно безупречной красоте. Но более всего его поразило застывшее на юном лице выражение убийственной печали. Господи, какая бледная и прозрачная кожа! Слабый организм? Или еще что-нибудь? Никогда в жизни Певерил не видел подобного цвета волос. Он глядел на них с невольно затаенным дыханием, чувствуя растущее желание сию же минуту воспроизвести на холсте розово-золотой оттенок этих локонов. Совершенство тонкой фигуры усиливал изящный покрой бархатного костюма цвета лаванды: юбки и облегающего жакета. Шею закрывали дорогие кружева. На шляпке покачивался страусиный плюмаж, благодаря которому его владелица казалась более высокой, однако Певерил обратил внимание на то, что она едва доставала мужу до плеча.Все, что было в душе Певерила от истинного художника, восторгалось этим зрелищем. Ему не было еще двадцати, но в его возрасте многие молодые люди уже не раз заключали в объятия женщин, если не из любви, то из распутства. Но у Певерила Марша не было ни времени, ни денег для женского общества, хотя, разумеется, он всегда понимал, что не сможет стать настоящим художником, пока не полюбит, ибо большой талант и большое чувство чаще всего связаны единой созидательной силой. Вид молодой жены Чевиота поразил, словно молния, все его существо, почти парализовав сознание.Чевиот взглянул пожелтевшим глазом в его сторону и кивнул:– Здравствуй, Певерил! Как твой очередной шедевр?– Не могу назвать это шедевром, ваша светлость, но я работаю над новой картиной, благодарю вас, – ответил художник, продолжая изумленно и благоговейно смотреть на юную леди Чевиот. Та неожиданно подняла ресницы, казавшиеся слишком тяжелыми для ее утомленных век, и ее глаза встретились с глазами Певерила. Потрясенный фиолетовым цветом ее глаз, молодой человек вновь ощутил внутри себя вспышку молнии. Он тотчас опустил глаза, и Флер сделала то же самое.По пути из Лондона она чувствовала себя едва живой. И нынешним утром, пока они ехали по освещенным солнцем дорогам Бэкингемшира, ощущение все той же смертельной усталости не покидало ее. Она была не в состоянии выразить ни малейшего восторга даже тогда, когда Чевиот обратил ее внимание на возвышавшуюся над лесом башню, а затем на парк вокруг большого особняка и другие многочисленные достоинства своего родового имения.– Отныне Кедлингтон всецело принадлежит вам, сударыня, – произнес он холодным, самодовольным тоном, – и еще многое другое, лишь бы вы относились ко мне немного поприветливей.– Меня вовсе не интересуют земные богатства. Я уже говорила вам об этом, сэр, и не смогу переделать себя.– Иногда я думаю: почему мой выбор пал на вас? – с раздражением заметил Чевиот.– В таком случае, – ответила Флер с тем же достоинством, что отличало и ее мать, – нелишне вспомнить, что девушка, поначалу удостоившаяся вашего расположения, не имела ни малейшего сходства с убитой в ту ночь в «Малой Бастилии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80