— До сих пор не могу смотреть на твой рот, не вспоминая, как ты целовала меня, — хрипло пробормотал Найджел. — Помню каждое движение губ, каждое касание этого проклятого сексуального язычка. Ну как, Джесси, тебе приятно знать, что я по-прежнему одержим тобой… как и ты мной, а?
— Я не одержима, даже не надейся, — прошипела она в ответ. — Ненавижу тебя, презираю! Неужели думаешь, я забыла, как ты накинулся на меня сразу после моего якобы другого любовника? Или как вскочил после того, как кончил, задыхаясь, точно животное? Или как обзывал меня такими словами, какими ни одну женщину не называют?
Найджел побелел. А она стояла перед ним, выплевывая слова, с бешено колотящимся сердцем, но не от желания, а от ярости, так долго тлевшей и сейчас наконец ярко вспыхнувшей внутри.
— Я извинился.
Неужели? Что ж, если и так, то насколько искренним было извинение, если она даже не запомнила его?
— То, что ты сотворил со мной, нельзя искупить простыми извинениями, — процедила Джессика сквозь зубы. — И знаешь, что оказалось самым плохим? То, что я была тебе настолько безразлична, что ты даже не потрудился выслушать меня, прежде чем поставить к стенке и расстрелять! Ты судил меня, и вынес приговор, и привел его в исполнение, не дав мне возможности вымолвить ни слова в свою защиту! Ладно, я сейчас скажу тебе кое-что… — Грудь ее высоко вздымалась. — Дам тебе возможность заслуженно ненавидеть меня, если тебе так угодно! Да, признаю, я сделала это. Я принимала другого мужчину в твоей постели, Найджел, и даже передать не могу, какое удовольствие получила от…
— Довольно!
Он был прав: действительно довольно. Ощущая тошноту и отчаяние, Джессика высвободила руку, с трудом отодвинулась от него и отвернулась. Она наговорила кучу лжи, сплошной лжи.
Почему, зачем? — спрашивала она себя. Почему я всегда делаю и говорю то, чего хочет он?
Господи, какая тишина, какая громкая, звенящая, пульсирующая тишина!.. Душа Джессики обливалась кровью, разрываясь от жалости.
К кому? К нему? К себе?
— Ну что, теперь я могу уйти? — спросила она безучастным тоном. Гнев ее отступил, растворился в эмоциональном взрыве.
Вместо ответа Найджел повернулся и вышел из комнаты.
Джессика испытала странную смесь ужаса от всего того, что они наговорили друг другу, и облегчения от того, что удалось избавиться от его гнетущего присутствия. Теперь надо собраться с духом, забрать сумку и найти способ покинуть дом.
Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и только после этого последовала за Найджелом. Но, оказавшись в кухне, поняла, что не выиграла эту битву, вовсе нет.
Найджел спокойно стоял у плиты и готовился заваривать чай.
— Иди вымой руки и садись, — не оборачиваясь, произнес он.
— Найджел, ради всего святого, — умоляюще сказала она, — выпусти меня отсюда. Я поеду в ближайший отель…
— Что будешь пить, чай или кофе? Или сок выжать? — спросил он, словно не слыша ее.
— О Господи, — простонала Джессика, закрывая лицо ладонями. — Неужели ты не понимаешь? — выкрикнула она, в последний раз пытаясь заставить его понять ее. — Не могу я оставаться тут, в этом доме, наедине с тобой!
Бесполезно. Она словно билась головой о бетонную стену. Единственным ответом его было едва заметное движение плечами, словно он стряхнул с себя ее смешной, жалкий выкрик.
— Ты бесчувственное чудовище, — устало произнесла она, отказываясь от борьбы.
— Чай, кофе или сок? — повторил Найджел.
— Все равно, — ответила Джессика, опустилась на ближайший к ней стул, уперлась локтями в стол и опять уткнулась лицом в ладони.
Они снова погрузились в молчание, нарушаемое лишь веселым посвистыванием закипающего чайника. Джессика продолжала сидеть, не поднимая головы, хотя и ощущала, что Найджел пристально смотрит на нее. Ну и пусть насладится ее поражением, если оно так любезно его сердцу! Плевать, ее это больше не волнует! И вообще ее сейчас ничто не интересует, кроме возможности выпить чего-нибудь теплого и поскорее добраться до кровати.
Разглядывая погруженную в беспросветное отчаяние женщину, Найджел кусал губы и мрачно размышлял, о чем он думал, устраивая такую отвратительную сцену. С какой это стати умудренный жизненным и богатым сексуальным опытом тридцатишестилетний мужчина обливает бывших любовниц таким презрением, как только что делал он?
Да чтобы хоть как-то утишить лютое горе, терзающее, грызущее изнутри горе, с горечью признал он.
Ведь Джессика не просто бывшая любовница.
Она — женщина, которую он любил. Женщина, с которой намеревался провести остаток своей жизни. Воспоминания о дне, когда он вошел в этот дом и увидел то, что увидел, будут мучить и преследовать его до самой смерти.
— Я так и не знаю, кто был тот, другой.
— Что? — Джессика подняла лицо и непонимающе уставилась на него, словно вдруг услышала иностранную речь. — О, какое несчастье, так и не узнать, кто же проклятый обидчик! Ах ты бедненький! — насмешливо произнесла она, поняв наконец, о чем идет речь, и встала. — Ладно, оставь эти хлопоты. Не хочу я ничего пить.
Пойду лягу.
И с этими словами она покинула кухню.
Найджел позволил ей уйти и стоял, злясь на самого себя за то, что сказал лишнего, и прислушиваясь к ее шагам. Вот она прошла по просторному холлу, открыла дверь и вошла. Он усмехнулся ее невольной ошибке. Джессика полагала, что оказалась в одной из гостевых спален. И выбрала ее намеренно, поскольку та находилась дальше всего от их бывшей спальни.
Найджел несколько секунд напряженно ожидал, когда же она обнаружит свою ошибку. И вот это случилось: он услышал, как Джессика выскочила, с силой хлопнув дверью, и быстро прошла дальше, к следующей комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45