Теперь вздохнул и Эстебан. До чего же ему не хотелось вступать в объяснения! Веки его отяжелели, по телу разливалась приятная истома. Золотые локоны Джасмин в беспорядке рассыпались по подушке, ее теплое дыхание щекотало ему грудь, волной накатывал сон. Джасмин перекатилась на бок и поцеловала его в лоб, затем снова вздохнула. Блаженной удовлетворенности как не бывало. Эстебан приподнялся на локте и озабоченно склонился над женой.
— Это что еще за меланхолические вздохи? — спросил он.
— Вовсе не меланхолические.
Эстебан скептически изогнул бровь. Джасмин опустила ресницы, такие темные по контрасту с фарфорово-бледной кожей лица. А до чего милы эти капризные пухлые губки, хотя саму Джасмин «милой» не назовешь. Красивой, желанной, восхитительной — сколько угодно. Милой — нет уж, увольте.
— Меня одолевает искушение притиснуть тебя к стене и учинить тебе допрос третьей степени, возможно с применением пыток, — признался Эстебан. — Мы только что предавались любви. Ты вскрикивала в моих объятиях, льнула ко мне, словно я единственный, кто в состоянии удержать тебя на краю пропасти. Ты сказала, что любишь меня…
— Ничего подобного! — возмутилась Джасмин.
— Ну, не сказала, значит, подумала, — непринужденно поправился Эстебан, демонстрируя полное равнодушие к семантическим тонкостям. А затем осторожно отвел с ее лба золотой локон и посерьезнел. — Нам надо поговорить, любовь моя. О том, почему мы расстались.
В карих глазах отразился ужас, а в следующий миг в них блеснули слезы.
— Нет! — воскликнула Джасмин и, спрыгнув с кровати, бросилась вон из спальни.
Эстебан поспешно накинул халат и поспешил за женой. Она стояла у окна в соседней спальне, потерянно кутаясь в белый махровый халатик. При виде этой одинокой, несчастной фигурки в груди у него стеснилось. В лице Джасмин не осталось ни кровинки.
— Не довольно ли убегать? — мягко спросил он. — Пойми: бегство не самый лучший выход. Если мы вместе не проанализируем прошлое, то , как нам двигаться дальше?
Джасмин дрожала всем телом. Как она могла забыть, что он с нею сделал? Как могла обнимать его, прекрасно зная, какой он негодяй? Сердце у нее ныло, в горле стоял комок. Ей отчаянно захотелось ранить стоящего перед нею Эстебана так же больно, как некогда ранил ее он.
— А зачем нам что-то анализировать? Ты не хотел нашего ребенка, — еле слышно выдохнула Джасмин.
Эстебан поморщился, точно от удара.
— Это не правда.
— Правда, — не отступалась она. — А когда я забеременела, ты ко мне охладел.
— Да нет же! — возмущенно запротестовал он.
— Я тебя только раздражала, и ты этого нисколько не скрывал. — Да, Эстебан прав, подумала Джасмин. Нельзя убегать от прошлого, необходимо поговорить начистоту. Еще не хватало повторить те же ошибки, принять похоть за любовь, которая затем обернется сожалением, разочарованием и горечью. — Тебе вообще не стоило на мне жениться, мы же оба это знали, ведь ты уже получил от меня к тому времени то, чего жаждал. Но нет, ты возвысил меня из «низов», окружил немыслимой роскошью, привез в богатый особняк и ждал, что я по гроб жизни буду тебе благодарна. И как же я тебе отплатила за твое великодушие, за безмерную доброту и щедрость? Отказалась под вас подлаживаться! Отказалась с кроткой улыбкой отвечать: «Да, мама, спасибо, мама», — когда твоя мать читала мне лекции о том, как следует себя вести.
— Она пыталась облегчить тебе жизнь советом-другим.
— Она холодно и безжалостно критиковала все, что бы я ни делала. Да что там, я ее настолько шокировала, что поразительно, как у нее вообще хватало выдержки находиться со мной в одной комнате!
— А ты и рада была ее шокировать, верно? — заметил Эстебан. — Или, может, ты нарочно ее подначивала, чтобы она выступала в не лучшем свете?
— Я просто старалась держаться от нее подальше, — сказала Джасмин. — Ты разве не заметил? — Сердце у нее пульсировало тупой болью. — Я отыскала людей моего круга и стала общаться с ними. — Широким жестом молодая женщина обвела вокруг себя, словно пытаясь охватить Жерону в целом.
— Например, Санчо.
— И что это ты так презрительно морщишься, Эстебан? — язвительно осведомилась она. — Если ты не видишь разницы между: «Послушайте, Джасмин, а стоит ли носить эти кошмарные брюки?» и «Ах, guapa, до чего ты сегодня хороша и свежа, прямо как роза в моем саду», — то для меня эта разница очень даже ощутима. А уж что до фраз вроде: «Увы, Джасмин, но бывает так, что ребенок случается не ко времени и ужасно некстати…». — К горлу молодой женщины подступил комок, и она судорожно сглотнула. — Такие слова в устах матери твоего мужа отнюдь не укрепляют и без того непрочный брак.
— Моя мать не могла сказать ничего подобного, — запротестовал Эстебан, бледнея как полотно, но он чувствовал, что жена говорит правду. — Она не повела бы себя так…
— Жестоко? — докончила за мужа Джасмин. — А ты сам? «Пожалуй, оно и к лучшему», — глухо процитировала она его же слова. — «Мы к этому еще не готовы…»
Эстебан резко повернулся, подошел к окну и встал, вглядываясь в темноту. Джасмин отчаянно хотелось обрушиться на его широкую спину с кулаками. Он разбередил ее самые горестные, самые черные воспоминания, и все худшее, что только было в их браке, вырвалось на свободу и грозило сокрушить ее, уничтожить.
— Говоря это, я стыдился собственных слов, — еле слышно признался он.
— Мне тоже в тот момент было стыдно за тебя, — кивнула Джасмин, затем она подошла к комоду, извлекла из него свежую ночную рубашку и пошла в ванную.
Дверь она запирать не стала. На этот раз она убегать и не думала. Ни от прошлого, ни от Эстебана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44