.. Вот уж чего ему не хочется, так это отвечать на кучу вопросов по поводу проклятого здания. Он открыл было рот, чтоб объявить ей это, но тут же его закрыл.
Она заплатила за путевку, О'Делл, напомнил он себе. И если ты не хочешь снова услышать обвинения в том, что занимаешься дискриминацией или ложной рекламой, тебе придется выдать ей все, что положено за ее деньги.
– Ну ладно. – С большой неохотой он повернулся вокруг своей оси и описал рукой полукруг. – Это – главный холл гостиницы. Дверь из него ведет в игровую комнату, дальше – контора менеджера и две маленькие переговорные, которые не очень часто используются. Насчет столовой и кухни вы уже все знаете. Комнаты для жилья – в другом крыле здания, а на террасе снаружи – подогреваемый бассейн. С другой стороны этого здания – квартирка для менеджера. Вот и все. Двинемся дальше?
К его изумлению, Джози расхохоталась. Нахмурившись, Льюк спросил:
– Что с вами?
– Вы довели метод ускоренного осмотра до совершенства.
– Да, но вы можете сами осмотреть гостиницу в любое время, когда пожелаете. Для этого гид не нужен. – Это прозвучало как оправдание.
– Но мне не нужен план здания.
– Что же вам нужно, черт возьми?
Улыбка девушки его обезоружила.
– Для начала мне хотелось бы поговорить о камине. Эти камни, из которых он сложен, добывались где-то поблизости?
– Не знаю. Во время строительства я отсутствовал. – Ответ был более чем краток.
Значит, Консуэла права: Льюка мало интересует гостиница. Он явно грызет удила, пытаясь смыться отсюда как можно скорее.
Видимо, из чистого злорадства Джози не желала выпускать его из здания.
– Что вы можете сказать об этом? – Она указала на красивые индийские ковры на полу. – Они местного производства?
– Не знаю, – Льюк пожал плечами. – Отец нанимал какого-то известного дизайнера, тот заказывал всю обстановку.
Ответ не удовлетворил девушку. Ей хотелось обнаружить в гостинице какую-нибудь вещь, принадлежащую Льюку, которая послужила бы ключом к его характеру, скрытому под скептической улыбкой и ковбойской шляпой.
– Значит, вы ничего не знаете и об этой вещи, – разочарованно протянула она, показав на красивый стеганый ковер, висевший над камином. Льюк перевел глаза на ковер, и, к ее удивлению, выражение его лица смягчилось, а в глазах затеплилась улыбка.
– Этот ковер – работа моей матери, так что здесь совсем другая история.
Девушку удивил не только ответ, но и перемена тона. Она внимательно посмотрела на полинявший ковер: звездное небо и луки со стрелами. Сложный рисунок прекрасного панно сочетал в себе голубой, винно-красный и темно-зеленый цвета с вкрапленными кое-где кремовыми и золотыми пятнышками.
– Видимо, ваша мама была прекрасной рукодельницей, – заметила Джози. – Я и сама немного шью и вышиваю, но никогда не осмелилась бы замахнуться на такую вещь.
Она снова взглянула на Льюка. Свет в его глазах, прикованных к ковру, преобразил его: он стал более доступным, менее грозным. И еще более привлекательным.
Прекрати, приказала она себе и снова занялась ковром.
– Изысканная работа, я думала, что вещь антикварная.
Льюк взглянул на нее с кривой усмешкой, и теплая волна симпатии пробежала у нее внутри; сдержанность давалась Джози с большим трудом.
– Вещь кажется антикварной, потому что я ее здорово потрепал, – сказал Льюк. – Ковер служил мне и одеялом на пикниках, и спальным мешком, и тентом, и подстилкой под седло. Чем угодно!
– Значит, этот ковер ваш, – пробормотала Джози, снова глядя на прекрасный образец рукоделия. – О, я вижу в углу ваше имя! И рядом с ним вышито еще что-то, но отсюда не различишь. Что там такое?
– «Стремись к звездам».
– Великолепно. – Джози не отрывала глаз от вышивки, а душа ее наполнялась восторгом: какие прекрасные слова завещала мать сыну! Слова, внушающие уверенность и отвагу, вдохновляющие на подвиг.
Как не похожи они на приземленные наставления моих родителей, думала Джози. Она проглотила ком, вдруг образовавшийся в горле, и сказала:
– Эта вещь, видимо, много значит для вас.
Льюк кивнул.
– Я так любил это одеяло, что чуть не истер его до дыр. Оно превратилось бы в лохмотья, если бы его не спасла Консуэла. Когда мне было шестнадцать лет, она отняла его у меня, сказав, что это слишком красивая вещь, чтобы вот так погубить ее.
– А сколько труда потребовалось на то, чтобы его сделать, – сказала Джози, изучая необычный рисунок. – И сколько любви. Думаю, поэтому вы к нему так привязаны.
Когда Льюк мельком встретился с ней взглядом, его темно-карие глаза вдруг обрели цвет тающего шоколада, и это произвело на нее неожиданное действие: в душе потеплело.
– Когда мать дарила мне этот ковер, она сказала так: «Если ты где-то заблудишься, взгляни на эти звезды – они укажут тебе путь».
– Она хотела сказать: «Не отступай от своей мечты».
Льюк улыбнулся, мелкие морщинки у глаз стали похожи на следы взлетающих ввысь звезд, изображенных на ковре-одеяле.
– А вы схватываете все быстрее, чем я, – сказал он. – В те времена я думал, что мать имеет в виду ориентацию в ночное время. Когда мать умерла, – он снова взглянул на стену, – я ложился в кровать, накрывался ковром и представлял себе, что это она приходила, чтобы получше укрыть меня перед сном. Я думал: она жива, сидит сейчас в холле, совсем рядом, читает или шьет. Наверно, года два мне удавалось заснуть только так.
Глаза Джози затуманились, она плохо различала его лицо. Она протянула было руку к нему, потом отдернула, не зная, что сказать или сделать, чтобы утешить его, не обижая жалостью. Джози подумала о своей матери – без нее жизнь казалась немыслимой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47