– Сдается, ты уже знаешь, – буркнул Сет, и его изможденное лицо сморщилось. – Мой мальчик уехал, и только Богу известно, когда вернется назад. Я, наверное, не доживу до того-дня. Сдается, меня заколотят в ящик, прежде чем он объявится снова в нашем городе.
Подавленная, Мелоди опустилась на колени рядом со стариком и взяла его холодные руки в свои.
– Он не будет тянуть так долго, – убеждала она Сета, и ей хотелось, чтобы ее слова стали правдой.
– Ты знаешь, когда перед этим последним приездом он еще бывал здесь с визитом? Четыре года назад, будь оно все проклято! А между двумя приездами ничего, кроме пары открыток да письма с чеком на Рождество. Как будто деньги возмещают его отсутствие!
Сет предпринимал отважную попытку преодолеть свое горе, расправляя старые обиды.
– Вы его отец. Сет. Он вас не забудет.
– Мне его недостает, – пролепетал Сет, сунув руку в карман за носовым платком, – но вся глупость в том, что я никогда не думал, что у меня есть такое чувство. Думал, эта боль меня уже миновала.
– У вас есть ваши друзья, – пыталась успокоить его Мелоди.
Он взглянул на нее со своим прежним лукавством.
– У тебя тоже есть свои друзья, но от этого ты не перестаешь тосковать по нему, не так ли? Ты работаешь, у тебя активная жизнь, и все-таки ты чертовски огорчена.
– Уже скоро. Сет, вы будете так заняты общественным центром, что у вас не будет времени тосковать по кому-то. Дни полетят друг за другом.
– Эх, Мелоди, дни – это не проблема, девочка, – проворчал он, устраивая свою ногу поудобнее. – Нет, уважаемая, это не днем тяжело, а ночью, когда сон не идет и ничто не отвлекает тебя от всего, что делал не так и никогда не удосужился исправить. Хуже всею ночью.
Мелоди кивнула. Она предпочла бы, правда, не согласиться. Днем ей удавалось кое-как за делами приглушать боль, но ночи были невыносимы.
– Я знаю. Ночью особенно одиноко.
– Мне не просто одиноко, Мелоди. Я сам по себе, и ты знаешь, что я тебе скажу? – Сет попытался засмеяться, но голос его сорвался и умолк еще до того, как раздался смех. – Я даже не чувствовал своего одиночества, пока не приехал мой мальчик и не устроил меня здесь. А теперь это! крошечный домишко так пуст, что трещит, разваливаясь. Может, надо было согласиться, чтобы он купил мне приличную новую квартиру, как он задумал. Может, тогда бы я перестал искать глазами ею лицо и прислушиваться, не раздастся ли его голос, выговаривающий мне за то, что я живу не так, как, он считает, я должен был бы жить.
– Но здесь никогда не было его дома. Сет, – мягко сказала она. – В этом и состояла загвоздка с самого начала. – Ничто в этом городе не напоминало ему о доме.
Сет вздохнул, заговорил, медленно произнося слова:
– Я думал, он сможет почувствовать, как ты ему нужна, и переменится. Я видел, как он смотрел на тебя иногда, и это не то, что бывает, если человеку просто хочется почесаться, когда чешется, – прости за выражение, не совсем подходящее, чтобы его употреблять в присутствии такой леди, как ты. Но, черт побери все на свете, Мелоди, я сделал что мог, чтобы свести вас двоих, девочка, и после субботней ночи я считал, что у меня получается.
Мелоди помнила, что сама не раз испытывала такое же чувство. Так было, когда Джеймс впервые поцеловал ее и когда они занимались любовью. И каждый раз казалось, что это начало чего-то чудесного и прочного. И каждый раз она узнавала фактически, что это начало конца.
– Боюсь, все было кончено задолго до той субботней ночи.
Сет смотрел обнадеженный.
– Но ты согласна, что между вами что-то было?
– Это была безответная любовь – лишь с одной стороны, а такое никогда не срабатывает.
– Сдается, что так, и я-то должен был знать, но… – Сет окинул ее испытующим взглядом. – Ты хоть раз сказала ему, что любишь его, Мелоди?
– Нет.
– А, может, следовало? Может, этого было бы достаточно, чтобы он почувствовал то же в отношении тебя.
– Он не настолько доверяет мне, чтобы любить меня, Сет, и отказывается доверять сам себе. В таком климате любовь не вырастает.
– Тогда, сдается мне, ты не захочешь приезжать сюда больше, чтобы не вспоминать о нем и так далее.
– Я все равно буду заглядывать. Мои чувства к Джеймсу – это не касается моего отношения к вам.
Мелоди говорила чистую правду, но знала: то, что она готова отдать Сету, это так мало. Ему нужен кто-то постоянно. Ему требовались семейный покой и тепло. Мелоди вынуждена была признать, что Джеймс не хочет впускать ее в свою жизнь, но ее сердило, когда она думала о том, что он способен повернуться спиной и к собственному отцу.
Прошел март, наступил холодный, бурный апрель. Над проливом бушевали ураганы и хлестали потоками дождя в окнах домов викторианских времен, сминая тюльпаны на газонах, срывая лепестки цветущих вишен и сбивая их в мокрые кучки вдоль улиц.
Постепенно Мелоди опять начала выбираться из дому, хотя бы ради того, чтобы избавиться от нарастающего чувства одиночества, и как бы она ни была занята, каждую неделю находила минуту, чтобы навестить Сета.
Ее огорчало, что всякий раз она видела ухудшение состояния Сета по сравнению с предыдущим визитом. Его первым вопросом неизменно было:
– Ты что-нибудь получила от него?
Для Мелоди необходимость давать отрицательный ответ всегда была как нож острый. Если бы ей было известно, где находится Джеймс, она нашла бы способ сообщить, что она думает о человеке, который способен войти в определенные отношения с другими людьми, а затем безжалостно оборвать связи, опасаясь, что они станут для него обузой. Джеймсу, может быть, нравится называть это «жить собственной жизнью», но, с точки зрения Мелоди, это самое элементарное бегство от ответственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57