Развод…
Мэйбл никогда бы не оставила его в таком бедственном положении, но она была загнана в угол и нужно было думать о сыне. Самое лучшее, что можно было предпринять в подобной ситуации, — это увезти ребенка от непутевого отца. Она собиралась подать на развод еще раньше, когда обнаружила, что муж — он как раз вышел из клиники в первый раз — прячет наркотики в детской, среди игрушек сына и в шкафу с его одеждой. Но он умолял ее остаться, клялся и божился, что покончит с этой отравой. Она поверила… И вот второй арест. Больше она не в силах была терпеть…
…Мэйбл поставила машину на стоянку перед своим офисом и несколько минут сидела за рулем, погрузившись в воспоминания. В свое время, когда финансовое положение ее отца настолько осложнилось, что единственным выходом из создавшегося положения оказалось выгодное замужество, она ушла от Гарда. Потом бросила Реджи. Может быть, у нее не хватает ума решать серьезные проблемы… Наверное, она и в самом деле напрочь лишена твердости, стойкости духа и мужества.
Что ж, даже если это и так, Алан ей дороже всего на свете. Что бы он ни натворил, как бы плохи ни были его дела, она не бросит своего сына. И никому не позволит его обижать!
Ведь он — единственное, что у нее осталось.
Субботний денек выдался теплым и ясным. Небо было голубое-голубое, а облака такие легкие и мягкие, что, казалось, вот-вот взмоют еще выше. В такой погожий день отчетливо ощущаешь, что осень уже на исходе, а зима еще не вступила в свои права. Великолепная пора для поездки за город, прогулок в парке!
Впрочем, у Брустера ни на то, ни на другое времени не было. Его ждала работа.
Малолетние правонарушители, точнее, несовершеннолетние преступники, которым предстояло сегодня трудиться, собирались на стоянке перед полицейским участком. Для одних мучения, к счастью, уже заканчивались, хотя несколько сотен часов общественно полезного труда по три-четыре часа в день кажутся долгим сроком. Для других, например для Алана, все еще впереди. Одни мальчишки отбывали не первое наказание, другие — только начинали. Были среди собравшихся дети офицеров, унтер-офицеров и рядовых, и несколько ребят, родители которых не имели к военной службе никакого отношения. Некоторые происходили из благополучных семей, другие из неблагополучных.
Но имелось у этих ребят и нечто такое, что их объединяло — все они попали в беду.
Несколько минут назад Гард увидел, как Мэйбл привезла сына. Плавно подъехала шикарная машина, постояла ровно столько, сколько потребовалось, чтобы парнишка успел выйти, и так же плавно укатила прочь. А Гард сидел в полицейском участке и носа не высовывал — не хватало еще нарваться на разговор с ней.
Ну, слава Богу, уехала, с облегчением вздохнул он. Можно без опаски выходить.
Когда начальник военной полиции объяснил цель новой экспериментальной программы и спросил, кто из его подчиненных не побоялся бы взяться за ее осуществление в качестве воспитателей, Гард не колебался ни секунды. Он любил работать с детьми. И свято верил в то, что зрелый мужчина, умеющий отвечать за свои поступки, работая вместе с отбившимися от рук ребятами, а не только присматривая за ними, может добиться своим примером самых положительных результатов.
Но когда на собрании добровольцев узнал, что в его маленькую группу собираются включить Алана Роллинса, понял, что совершил величайшую ошибку, согласившись участвовать в программе. Этого парня уже не перевоспитать — ему успели вбить в голову, что он особенный. И пример брать ему интересней не с какого-то работяги-полицейского, а с отпетого преступника.
Да будь Алан даже пай-мальчиком, подумал Гард, ему и тогда лучше было бы держаться от этого мальчишки подальше. Не хотел он постоянно иметь перед глазами живое напоминание о Мэйбл!
А самое главное — ему не хотелось вспоминать о том, что Алан мог бы быть его сыном.
Да полно, ведь ты взрослый мужчина, способный держать себя в руках, усмехнулся лейтенант, выходя вслед за другими добровольцами во двор.
Вскоре ребят разбили на группы, и каждый взрослый отвел своих подопечных в сторону — знакомиться. Гард подождал, пока остались только трое мальчишек, и сказал:
— Вы втроем будете работать со мной. Подойдите поближе.
— Ну повезло так повезло! — пробормотал Алан. — Надо же, прикрепили к полицейскому!
Воспитатель, пропустив мимо ушей реплику, пробежал глазами список фамилий.
— Кто из вас Фрэнсис?
Худенький, черноволосый подросток поднял руку. Выглядел он совсем пацаненком.
— Ага. Значит, ты Мэтью, — обратился Гард ко второму, коренастому пареньку с беззаботным лицом. Тот кивнул. — А ты Алан. Меня зовут Гард Брустер.
На собрании было решено обходиться без званий. Мальчишка из семьи офицера мог бы посчитать себя униженным, если бы ему отдавал приказы рядовой, и наоборот, паренек из семьи рядового чувствовал бы себя не в своей тарелке, попади он под командование офицера. Впрочем, что-то подсказывало Гарду, что проблемы подобного рода перед ним сегодня не встанут. А вот от единственного гражданского ребенка, который, вероятно, понятия не имеет ни о каких званиях, да и не хочет иметь, похоже, придется ждать неприятностей.
Само собой разумеется, Брустеру были известны обстоятельства дела Алана, да и остальных ребят в общих чертах тоже. К примеру Фрэнсис. Двенадцать лет. В семье еще трое сыновей. Он старший. Воспитывается без матери. Специализируется на кражах. Их было уже три. И все он совершил в мотелях. Мэтью одиннадцать. Единственный сын. Из семьи военнослужащего — отец капитан. Мальчишка ограбил магазин спорттоваров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77