— Но… — заикнулась было Ика.
— Никаких «но», — твердо сказал Брошек. — Рискнем. Не ошибается тот, кто ничего не делает.
— Я еще должна это обдумать, — иронически пробормотала Ика.
Но сделали они так, как предложил Брошек.
Потом начались мучения: каждого так и подмывало высказать вслух свою догадку. Поминутно то Ика, то Брошек набирали полную грудь воздуха, словно готовясь сделать признание. К счастью, оба сумели сдержаться. Едва один готов был проявить слабость, второй тут же останавливал его грозным взглядом.
Не удивительно поэтому, что обед получился весьма посредственный. Макароны чересчур разварились, суп оказался пересолен, жаркое — пережарено.
Икина мать отпустила несколько язвительных замечаний по этому поводу, но Пацулка и отец уписывали все с бешеным аппетитом, и это утешило незадачливых поваров. Мама, безусловно, добавила бы еще парочку колкостей, но со стороны Великих Гор опять донеслись раскаты грома. Больше того: они приближались, широким фронтом окружая долину.
Кроме того, произошли еще два важных события. Во-первых, отец смылся из-за стола прежде, чем от него успели потребовать очередной анекдот. Во-вторых, как только была вымыта посуда, Альберт и Влодек вручили Брошеку надписанные и тщательно заклеенные конверты.
— Есть у меня одно предположение, — застенчиво сказала Катажина.
— What will be, will be, — сказал Влодек далеко не так уверенно, как всегда.
— Итак, — сказал Брошек, — у меня уже пять конвертов.
— Хо-хо, — похвалил друзей Пацулка.
Потом повел всех на веранду, развернул сверток, который притащил из лесу, и тогда стало понятно, зачем он брал с собой брезент.
На куске брезента лежали две мокрые жалкие фигурки: деревянный Зевс и деревянная Гера!
— Нашел? Где? В лесу? В крапиве?! В кустах?! В сарае?! В часовне?! — посыпались вопросы.
Пацулка продемонстрировал покрытые волдырями руки.
— Крапива, — печально вздохнул он.
Но опечалился Пацулка не из-за крапивы. Им овладела грусть художника, недавно осознавшего, сколь далеко еще ему до совершенства.
— М-да, — буркнул Брошек. — Этого следовало ожидать.
— Ну да. Конечно. Ты прав, — хором сказали Альберт, Влодек и Ика.
— Теперь надо заняться снимком. Вытащить негатив и устроить новую ловушку. У меня есть план… — начала Альберт.
Никто не возражал: в этом вопросе первое слово уж точно было за ней.
План был принят; оставалось дождаться наступления темноты.
Однако еще до наступления темноты притащилась очередная гроза. «Типичная истеричка», — как сказала про нее, брезгливо морщась, Икина мама. Гроза и вправду сначала долго предупреждала о своем появлении, тарахтела то слева, то справа и никак не могла решиться, с какой стороны обрушиться на долину. Эти колебания продолжались ни больше ни меньше как с обеда до четырех часов. А около четырех «истеричка» взяла и на добрый час угомонилась. Дождь стал редким, ажурным, даже, можно сказать, веселеньким. Природа, затаившаяся было в испуге, облегченно вздохнула. Возле дома подала голос иволга, за ней дрозд, и наконец в глубине леса закуковала кукушка.
На веранде и в доме старательно «убивали время». Влодек и Брошек сели играть в шахматы, Ика решала кроссворд, Альберт не спеша (поскольку до вечера было еще далеко) оборудовала чулан под фотолабораторию. А Пацулка приготовил себе коктейль из меда, «раковых шеек», клубники, сметаны и маринованных огурцов и в сторонке меланхолично поедал эту дьявольскую смесь. Он предпочел скрыться с глаз не случайно: Катажину однажды при виде подобной трапезы чуть не стошнило. Время от времени Пацулка вытаскивал из-под скамейки Зевса с Герой и печально их разглядывал.
Поскольку гроза перестала грохотать и пугать людей, на свет Божий, кроме птичек, вылез еще кое-кто.
Пацулка первый увидел, как из дома за рекой вышли автотуристы и, посовещавшись, отправились на прогулку.
Совещались они недолго, но бурно. Одни (судя по жестам) призывали пойти в одну сторону, другие — в прямо противоположную. Все это было похоже на немой фильм. Толстый пан Краличек предлагал осмотреть часовню — во всяком случае, он упорно показывал на нее рукой; панна Эвита и пани Краличек выказывали желание пройтись вдоль реки, а пану Адольфу, похоже, было все равно.
В конце концов победу одержал пан Краличек.
Вся четверка перешла мост и начала взбираться в гору.
Пацулка, управившись наконец со своим коктейлем, толкнул локтем Ику.
Ика машинально проговорила:
— Десять по горизонтали. Восемь букв, начинается на «а». Собственноручная подпись.
— Автограф, — рассеянно сказал Брошек, атакуя слоном королевский фланг Влодека.
— Сколько раз я просила не подсказывать, когда я решаю кроссворд! — обозлилась Ика.
— Шах, — сказал глухой ко всему Брошек.
Но тут Ика тоже заметила направляющуюся к часовне компанию.
Впереди шли дамы. Белокурый торжествующий ангел с прелестным неподвижным лицом, то есть панна Эвита, держал под руку пани Краличек. И хотя пани Краличек была тоненькая, изящная и хорошенькая, рядом с панной Шпрот она явно проигрывала и казалась невзрачной и неуклюжей.
То же самое можно было сказать и про вторую пару. По соседству с красивым, безупречно сложенным паном Адольфом фигура пана Краличека как будто сужалась в плечах и распухала в бедрах, походка становилась утиной, а не отмеченная печатью мудрости физиономия казалась еще глупее, чем была на самом деле.
Ика коротко хихикнула. И вдруг посерьезнела.
— Автограф? — задумчиво переспросила она. — Может, взять у них автографы?
Брошек, завершавший матовую комбинацию, даже не услышал, о чем идет речь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76