Женщина с дикими глазами металась от одного подъезда к другому, смешались людские крики, стоны, что-то разбивалось с грохотом или падало с тяжелым стуком. Следующий толчок поверг людей навзничь, словно то была пулеметная очередь.Вокруг непрерывным дождем падали осколки и обломки. Издалека приближалась целая группа людей — как в немом кино — ни голосов, ни топота ног не слышно из-за непрекращающегося грохота, в беззвучном крике застыли открытые рты. Неподалеку валялся опрокинутый автомобиль, у которого все еще горели фары. Из окон домов вырвалось красное пламя и валил черный дым.Я растянулся на земле, а поднявшись, увидел, что фасады домов рушатся, выгнувшись как-то странно, словно человек животом вперед. Крыши соскальзывали вниз, увлекая за собой куски штукатурки; все это сыпалось на головы бегущим людям. А они, словно растревоженные муравьи, метались из стороны в сторону, падали, поднимались, потом исчезали в клубах пыли. Я видел, как фонарный столб оторвался от своего основания и, словно артист балета, сделав несколько па на одной ноге, грянул оземь со звуком, способным переломить хребет.Впереди показались наши «меблирашки»: невзрачное серое зданьице теперь, в отсвете пожара, было зловеще багровым. Вбежав в зияющий, с оторванной дверью проем, по искалеченным ступеням я громадными скачками ринулся на свой этаж. Вестибюль представлял собой груду битого стекла и деревянных щепок. Из нее росла безжизненная рука хозяина гостиницы. Бедняга Боб! Так и не дождавшись расплаты за свое молчание, он сомкнул уста навсегда.В свою конуру я ворвался с криком: «Риссия!»Никакого ответа. Покореженная кровать, растерзанные оконные жалюзи, на полу — россыпь флаконов и баночек. Я звал, силясь перекрыть грохот землетрясения, я распахнул двери гардероба, даже отодвинул кровать от стены — ни следа моей Риссии…Что ж, может, это и к лучшему, что она, ослушавшись, ушла из дома, избежала гибели под обломками. Лучше уж никаких следов, чем… Вероятно, она где-то на улице, и я скоро найду ее. Я снова пробрался вниз, на первый этаж… и увидел нацеленный на меня пистолет. Его держал в руке Седой, тот, что называл себя мистер Сэтис. 6 Он стоял в холле, в десяти шагах от меня, неподвижный, как могильная плита. Дуло его пистолета тоже замерло. Мне показалось, что он готов нажать на крючок, и как раз в этот момент подо мной закачался пол.Сэтис тоже покачнулся и взмахнул рукой для равновесия; раздался выстрел, пуля звякнула о батарею, как колокольчик. Сэтис отступил назад, сбалансировав на широко расставленных ногах, и тщательно прицелился во вторую пуговицу моего пиджака.В это время потолок покосился и вдруг упал, образовав между нами преграду. Еще толчок, еще удар… Когда я осторожно выглянул из-за импровизированной баррикады, Сэтис неподвижно лежал, придавленный балкой.Небольшое это удовольствие — рыться в карманах покойника. Но именно это я проделал с тщательностью и без особой надежды на улов. На сей раз мне повезло, я обнаружил карту, сложенную в несколько раз. Это было красочное изображение всех океанов мира, изданное Институтом океанографии. Карта обозначала не только рельеф дна, но также и места, где покоятся затонувшие когда-то корабли. Одна пометка на карте привлекла мое внимание: это был остров Крит, обведенный неровным кружком. Помню, этот остров упомянул Заблун, тот самый коротышка, который так нагло подменил монету. Мысль была интересной, но не совсем своевременной: из потолка вывалился еще один изрядный кусок и грохнулся рядом со мной — я счел это личным выпадом. Исследования в океане могут подождать, подумал я, а пока что надо спасать свою шкуру. Отбросив карту, я выскочил на улицу. Скорее всего Риссию увели эти негодяи…
Причал, где я оставил катер, был пока цел, судно раскачивалось на высокой волне с самым деловым видом. Взойдя на борт, я заметил, что на гребнях черных волн появились белые барашки — приближался шторм. Я завел мотор, который словно ждал этого, задним ходом вывел катер из акватории и лег на курс в открытое море.Мои мысли вернулись к Риссии, Я вспомнил тревожный, но вместе с тем полный надежды и доверия взгляд, которым она меня проводила. Она вверяла себя моим заботам, а я потерял ее и вот теперь спасаюсь бегством.Но, черт возьми, что может сделать мужчина, если город проваливается в тартарары у него на глазах? Мне самому нужно остаться в живых. Я вспомнил о кольце, которое она мне подарила, это был талисман, знак ее доверия. Кольцо как бы пощипывало мне руку, напоминая о невыполненном долге, о предательстве. Ну ладно, что толку бередить рану! Я слегка потянул кольцо, чтобы снять, но чем сильнее тащил, тем плотнее оно охватывало палец. Ладно, рано или поздно я от него избавлюсь и навсегда забуду ту, что его подарила.Меж тем предстояло наметить курс моего вояжа. Самое разумное — следовать на север, огибая материк до тех пор, пока не найду подходящую бухту и не вольюсь в людской поток, объединивший сейчас почти все население Америки. Потом найду тихий городок, построенный на скалах, твердо стоящих на своем месте уже несколько миллионов лет. Там я пережду этот катаклизм, а потом, глядишь, дым рассеется, зарево пожаров погаснет и жизнь войдет в свою колею.Но тревожная мысль о Риссии не отпускала. Мерещились парни со злыми глазами, сжимающие вокруг нее живое кольцо. Они, наверное, вышибли дверь и утащили ее с собой…Дьявол бы их побрал, да и ее вместе с ними! Где же теперь ее искать? Наверняка не в Майами. В мозгу всплыло слово «Крит». Почему Сэтис отметил его на карте? Заблун тоже упоминал этот остров, потому что монета пришла оттуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44