Однако песок, верблюды и
отсутствие поблизости моря говорили все-таки скорее в пользу Израиля.
Сидящие на скамейках пристально оглядывали каждого проходившего в
ворота и обменивались впечатлениями.
- Ну, Марк, как тебе этот?
- Этот прыщ в лапсердаке? Мойша, стыдись, сегодня еще только пятница,
а ты уже начал праздновать субботу. Почему у тебя блестят глаза, Мойша? В
следующий раз сюда войдет ослица, и ты также спросишь, не Он ли это.
- Ну хорошо, раби Марк, но вот этот точно не прыщ. Ты погляди, какой
хороший: голова как пивной котел, бицепсы как бедра у твоей Сарры.
- Слушай, Мойша, тебе надо провериться: у тебя что-то с головой. Это
просто меняла из Хайфы, я его знаю. К тому же еще и одноглазый. Скажи, где
написано, что Он будет одноглазый?
- А где написано, что не будет?
- Слушай, Мойша, зачем писать то, что и так всем понятно? Просто Он
такой, как и все мы, а значит - с двумя глазами.
- Почему, Марк? Там как раз сказано, что Он будет не такой, как мы.
- Да, не такой. Но безгрешный, в отличие от нас, убогих. Безгрешный,
а не безглазый!
- Погоди, Марк, а почему безгрешный не может быть безглазым? Может
быть, его безгрешность была так велика, что на отсутствие глаза не
обратили внимания. Ты помнишь, как у Иоханана-горшечника родился сын?
- Помню.
- А ты помнишь, как его назвали? Рахиль. Когда на третий день вино
кончилось, и к Иоханану вернулся разум, он сообразил, что Рахиль - женское
имя. И он спросил раввина, который спал за тем же столом, то есть сначала
разбудил, а потом уже спросил: "Раби Яков, почему ты дал моему сыну
женское имя?" И реб Яков долго не мог ничего ответить, потому что лежал
своим благочестивым лицом в цимесе. А потом, когда цимес слизала мать жены
Иоханана - не пропадать же хорошему продукту за просто так?! - раввин
сказал: "Разве это был мальчик, дорогой Иоханан? А мне показалось, что
девочка. Но разница была еще так невелика, а у меня такое плохое зрение...
Однако теперь ничего не поделаешь, уважаемый Иоханан, твоя... то есть твой
Рахиль уже записан в мои книги, и теперь он так и будет существовать под
этим именем. И дай Бог, чтобы это было самым большим огорчением в его
жизни!" Вот я и говорю: если реб Яков не заметил столь существенную
разницу, то те, кто писали эти книги, вполне могли не предусмотреть такую
мелочь, как отсутствие глаза. Прав я или неправ, а, Марк?
- Погоди, Мойша, остановись, у меня от тебя начинается сердцебиение.
Зачем ты через каждые два слова повторяешь "Иоханан"? У меня все в голове
смешалось: раввин, сорок бочек твоих Иохананов и мальчик с несущественной
разницей. И при чем тут Он? Какое все они имеют отношение к Нему? И при
чем тут, кстати, бедра моей жены? Не трогай бедра моей жены! Оставь в
покое бедра моей жены! Если я еще раз замечу, что ты трогаешь бедра Сарры,
я...
- Нет, Марк, ты не понял...
- Все, все, Мойша, я уже успокоился. Я уже пришел в себя. Мойша,
перед тем, как говорить с тобой, надо плотно поесть и заткнуть уши ватой.
Я забыл про это, Мойша, и Бог меня наказал. Хватит уже, Мойша, а то я могу
тебя убить голыми руками.
- Хорошо, хорошо, реб Марк, но только в последний раз. Как тебе этот,
Марк? Посмотри, у него два глаза, и кашмирский халат, и лошадь. Погляди,
какая под ним красивая лошадь, Марк!
- Да, Мойша, под ним прекрасная лошадь. И да, Мойша, на нем халат, и
тюрбан, и кривая сабля, Мойша, про которую ты зря ничего не сказал. Потому
что это араб, Мойша, чистокровный араб из пустыни, и каждая пядь его тела,
и каждый клочок его одежды кричат: "Араб! Араб! Араб!" Ты понял меня,
Мойша? Араб! Проклятый араб!
- Да, я понял тебя, Марк, но где написано, что Он не может быть
арабом?
- Какой еще араб?! Там же сказано - "из рода Давидова"! Нет, я
все-таки тебя убью! Держите меня, люди!
Но никто их не удержал, и они убежали, причем первый все еще пытался
спорить, а его преследователь вращал глазами, рычал, и изо рта у него шла
пена. На них не обращали внимания, видимо, подобные сценки здесь
примелькались.

- Ну, и как же уродились ваши хлеба, реб Исаак?
- С Божьей помощью, прекрасно, реб Самуил. Когда Он придет, будет,
чем Его накормить. А что ваши виноградники?
- Ничего, реб Исаак, неплохо. В этом году пришлось нанимать
работников со стороны. Однако, как видите, я здесь, уже второй месяц, с
тех пор, как звездочеты опять предсказали Его скорое появление, и очень
опасаюсь, что чужие люди без меня сами соберут мой урожай.
- Так пошлите вместо себя сына.
- А если они его убьют? Знаете, разные люди нанимаются в работники.
- Ну и что ж, бывает. Зато потом вы сможете на законных основаниях
убить их, вернуть урожай и ничего не платить за работу. Я часто так делаю.
Очень выгодно получается. На то в наших еврейских семьях и много детей.
- Спасибо, реб Исаак, спасибо. Обязательно при случае воспользуюсь
вашим советом. Но я вам так скажу, реб Исаак. Все это крайне нехорошо со
стороны Мессии. Люди Его ждут, настраиваются, бросают дела, накрывают
столы. Только на моей памяти звездочеты и всякие там нечестивые волхвы -
тьфу, мерзость какая, прости, Господи, - уже двадцать восемь раз возвещали
Его скорый приход. И что вы думаете - Он хоть раз явился?! А хлопот-то
сколько! В доме прибирай, нищих оделяй, должникам прощай, в грехах
кайся... Я уж последние двенадцать раз готовился по сокращенной программе,
без должников и нищих. А то и разориться недолго. Если бы еще деньги,
затраченные на благотворительность, не облагались налогом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19