Когда мы вошли в гримерную, я закрыла дверь изнутри на задвижку. Шоферюга остался недреманно стоять на страже снаружи.— Садись, — указала я Ольге на мягкое кожаное кресло.Я включила верхний свет, потом лампы возле трельяжа. Яркий свет залил комнату.— Привезла? — спросила я.Она молча кивнула. Щелкнула кнопками и достала из баульчика небольшой овальный футляр, обтянутый слегка потершимся атласом небесно-голубого цвета. Протянула его мне. Я щелкнула замочком и осторожно открыла футляр.На темном бархате ослепительно засияла Ольгина фамильная драгоценность: платиновые с золотом ажурные серьги с бриллиантами. Я даже зажмурилась — такой сноп разноцветных искр сыпанул мне в глаза. Потрясающая вещь! В каждой бриллиант на полтора карата, чистейшей воды, с подвесками. И подвески тоже усыпаны бриллиантовой пылью, мелкими бриллиантами. А какая тончайшая работа!.. И главное, не сегодняшнее штампованное барахло. Я ведь с детства, когда мы еще учились с Ольгой в одной школе, знала историю этих серег, сделанных по заказу какого-то Ольгиного предка для своей жены знаменитым русским ювелиром почти полтора века тому назад.— Да-а, — восхищенно протянула я. — Умели же делать в старину, негодники…Ольга молча вытащила из пачки сигарету. Я щелкнула «ронсоном», дала ей прикурить.— Спасибо, Ленок, — сказала она тихо, глядя на серьги.— Ты что, передумала продавать? — забеспокоилась я. — Жалко стало? Так ты чего — сказала бы, и дело с концом. Я ведь не настаиваю…— Да нет, не передумала. Я ведь сама тебе предложила.— Сама, — согласилась я, вынимая серьги из футляра.Я выдернула из ушей свое похабное американское золото и быстро надела Ольгины серьги. Повертела головой сразу перед тремя зеркалами. Серьги тускло переливались на фоне моих длинных золотистых волос.— Да. Вот это я понимаю. Хай-класс, — констатировала я с удовольствием и повернулась к Ольге. — Ну, как?— Здорово. Тебе очень идет. — Тон ее голоса был искренен, я это мгновенно отметила.— Брюлики любой лахудре к лицу, — пробормотала я, придвигаясь ближе к зеркалу.Впрочем, я и сама видела, что идет.— Эх, сколько лет я пыталась выцыганить у тебя эти побрякушки, — засмеялась я. — Ура! Сбылась мечта идиота!Я открыла сумочку. Перевернула ее и высыпала на столик тонкие пачки стодолларовых купюр, перетянутых красными тонкими резинками.— Двадцать тысяч, как и договаривались. Отработала я их, подружка от и до: Оразик вчера выдал. После незапланированного траха, — улыбнулась я. — В каждой пачке по тысяче баксов. Пересчитай, Ольгуша.Она даже не притронулась к деньгам. Она внимательно смотрела на меня.— Ты чего, Ольгуша? — удивилась я. — Ты чего на меня так смотришь, милая? Что-то случилось? Что-то не так?.. Ты все же передумала продавать?— Ленок, у меня есть к тебе предложение, — наконец сказала она. — Деловое.— Какое-какое?Она меня не просто удивила — а даже слегка заинтриговала. Ведь Ольга всегда была в стороне от того, что нынче все, кому не лень называют бизнесом. А ведь это слово — считай, синоним слову «криминал».— Деловое предложение, — повторила она твердо.— Ну-ну, — я вытащила из ушей серьги, стала укладывать их в футляр. — Ты — и деловое предложение?.. Это что-то новенькое в нашей с тобой старинной дружбе.— Да.— Тогда уж выкладывай, какое, подружка, — пожала я плечами. — Не стесняйся.— Я отдам тебе серьги не за двадцать, а за восемнадцать, если ты сведешь меня со Славиком.У меня невольно отвалилась челюсть:— Что-о-о?..— Да. Со Славиком, — повторила она негромко.Я, чтобы придти в себя от этих ее слов, продолжала медленно укладывать серьги в футляр. Потом также медленно я достала из серебряного портсигара сигарету. Прикурила и только потом искоса посмотрела на свою подружку.Славик ведь и был именно тем человеком, кому принадлежала вторая доля в этом ночном клубе. Причем большая. И еще я со стопроцентной уверенностью знала, что в этой жизни мой безобидный на вид пухлый и улыбчивый убийца Ораз по-настоящему боится одного-единственного человека — это Славика. Станислава Андреича Калеша. Если это его настоящая фамилия — в чем я совсем не уверена.Я знаю, что говорю, потому что однажды стала случайным свидетелем (слава Богу, что и незамеченным) весьма-весьма серьезного разговора между ними один на один в нашем ночном клубе. О чем был разговор, я не знаю и знать не хочу, но только вот тогда мой бесстрашный Оразик стоял перед Славиком на коленях и плакал. От страха и унижения.— Зачем? — наконец еле вымолвила я.— Это мое дело. Я не могу тебе все рассказать. Мне важно, чтобы ты сказала ему, что я — твой человек. Надежный. Мне нужна его помощь и я ему заплачу.— Какая помощь? — взвилась я. — Ты что, обезумела? Укололась? Это же Славик! Славик! Тебе что — сенсационный репортаж захотелось сделать? Раскрыть страшные тайны питерской мафии? Да знаешь ли ты, что даже мой чумовой Оразик его боится, как огня? А ведь ему, гению моему толстому, точно уж — море по колено!…Я внезапно вспомнила, что где-то там, снаружи под дверью стоит мой шофер и представила себе на секунду, что он все слышит. А еще, чем черт не шутит — понимает, о чем я говорю и потом все передаст слово в слово Оразику. Или того хуже — Славику. Я сразу вспотела от страха, невольно понизила голос и уже шептала:— Или тебе что — приспичило перед смертью затащить его в свою постель? Так за смертью дело не станет, ты уж не сомневайся, подружка!.. Славик сам тебе поможет в могилку поудобней улечься. Только могилку сама себе рыть будешь и еще и за счастье посчитаешь, если смерть легкая будет.— Мне нужна его помощь, — упрямо повторила Ольга. — А ты получишь за свое посредничество две тысячи долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77