И он повторял. Он не узнавал самого себя. В результате этих странных лингвистических упражнений он усвоил несколько приличных и неприличных русских выражений и только после этого, вечером третьего дня, был допущен в спальню к хозяйке, где смог наконец удовлетворить терзавшие его эти три дня желания. Русская женщина оказалась на редкость чувственной и веселой, хотя немного чудаковатой, словом, не без странностей.
Утром четвертого дня она дала ему обещанные тысячу фунтов и предложила работу в своей компании. Услышав название, он понял, что то, что он принял за случай, на самом деле явление вполне закономерное, и что Анна Рыженкова оказалась на скачках в Дерби изза него, Гаэля Мартена. Он вспомнил, как еще полгода тому назад ему пришло письмо с острова Мэн от представителя компании “Моtor Соmpani Agents Ltd.” с предложением занять место секретаря с юридическим образованием. Но письмо пришло так некстати – в то время Гаэль переживал свое первое фиаско на адвокатском поприще и находился не в лучшей психологической форме, – что о положительном ответе компании не могло быть и речи. Потом у него появились новые клиенты, новые дела, и про письмо он забыл. И вдруг теперь снова всплыло это название и предложение работы!
– Но почему именно я? – спросил он Анну, понимая, что ее настойчивое желание во что бы то ни стало заполучить его к себе на службу не может основываться на его деловых качествах и уж тем более на его репутации как адвоката, поскольку он в этом плане ничего стоящего пока не представлял.
– Мне нужен верный человек, и я чувствую, что вы мне подходите… – ответила она на плохом английском и посмотрела на него тяжелым, но в то же время полным надежды взглядом.
– Но вы же меня не знаете! – вскричал уже совершенно сбитый с толку Гаэль, отказываясь чтолибо понимать вообще.
– Ты был со мной в Москве, помнишь Вика? Ты останавливался у него, и мы в тот вечер много говорили… Вик сказал, что ты хороший парень, ничего, что англичанин… А еще он обещал тебе, вернее, твоему отцу найти настоящую русскую саблю… Ведь твой отец живет в Берлине?
И Гаэль вспомнил все: и Москву, и черноволосого, беспрестанно хохочущего Вика, и вкус русской водки, и даже вкус женских губ… Вот только лицо женщины, с которой провел тогда ночь, он вспомнить так и не смог.
– Так это была ты?
– Я. И я нашла тебя.
И Гаэль согласился работать на компанию, директором которой была Анна. Но только спустя три месяца он понял, почему Анна выбрала именно его. Ей необходим был человек, хорошо знающий английские законы, чтобы с его помощью и полностью полагаясь на него, идти намеченным ею путем. И когда Гаэль Мартен понял это, отступать было поздно. Он уже полностью принадлежал Анне.

* * *

– У меня такое чувство, что мы больше не увидимся… Ты останешься в Москве?
Она зажала ему рот ладонью и нахмурила брови:
– Что за чушь ты несешь, Гаэль?! Я еду на похороны моей сестры, ты же прекрасно знаешь…
– Но ты никогда не рассказывала мне о своей сестре… Мне кажется, что ты сбегаешь…
– Разве так сбегают? Посмотри на меня, я еду с одной дамской сумкой и зонтиком! Я вернусь, я не могу не вернуться, поскольку только здесь моя настоящая жизнь.
– А Вик? Он знает о том, что ты приезжаешь в Москву?
– Откуда мне знать, если мне неизвестно даже имя мужа Милы. Он не представился, я знаю лишь адрес их квартиры… Гаэль, прошу тебя, не паникуй…
– Почему ты едешь без меня? – Он чувствовал свое унижение, но ничего не мог с собой поделать:
Анна ускользала от него, оставляя его ОДНОГО расхлебывать эту кашу… – Ты же знаешь, что мы висим на волоске, что достаточно одного дня, чтобы мы взлетели на воздух… Эти люди…
– Какие люди, о чем ты?
– Я не хотел тебе говорить… Но он так и не успел ничего сказать – объявили посадку.
– Я тебе позвоню… – И она растворилась, исчезла, как сон.
Гаэль оглянулся – ему снова показалось, что за ним ктото наблюдает.

* * *

"В самолете мне так и не удалось заснуть. Я думала о Миле, о том, что меня ждет в Москве, о предстоящих похоронах и вопросах, которые могут последовать в связи с моим приездом. Родственников, понятное дело, не будет. Будет только вдовец, муж Милы, с которым мы скорее всего обменяемся дежурными фразами по поводу внезапной кончины Милы… Он сказал, что она умерла, и все. Не мог объяснить, что с ней случилось. Может, автокатастрофа, а может, не разродилась, такое тоже бывает. Если они жили в Москве, то Мила наверняка работала фотокорреспондентом в какойнибудь газете или журнале. Во всяком случае, Мила была не таким человеком, чтобы сидеть дома без дела. У нее был настоящий зуд по части фотографирования, она постоянно чтото снимала, проявляла, носилась с фотоаппаратом по городу и выискивала какиенибудь необычные сюжеты. Денег, которые она выручала за свои снимки, продавая их в местные ские газетенки, едва хватало на пленку, причем чернобелую, поскольку на цветную денег не было никогда. Сестра наплевательски относилась к себе, ходила чертте в чем, питалась как попало, зато спала подолгу, за счет этого и набиралась сил. И вообще она была странная, эта Мила. Но редкий мужчина проходил мимо нее, не обернувшись. Очевидно, было в ней чтото такое, на что я не обращала внимания, а потому никак не могла понять, чем же она их так привлекает. Возможно, это были длинные светлые волосы. Но она так безалаберно к ним относилась, собирая их на макушке какойнибудь детской заколкой, что их почти не было видно. Зеленые глаза? Обычные глаза, немного раскосые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19