— Все правильно записано, Дмитрий Петрович?
— Да.
— В таком случае, распишитесь, пожалуйста.
Он расписался в протоколе. Руки у него заметно дрожали. А нервы-то у вас, милейший! Ни к черту нервишки! Ага. Лечиться вам надо, дорогой. Лечиться долго и серьезно. Но об этом, можете не волноваться, я лично похлопочу. У вас будет мно-о-ого времени подлечить нервы. Очень много.
— А теперь я готов выслушать ваши возражения. Но прежде, чтобы в дальнейшем между нами не было недоразумений, обязан предупредить, что, в отличии от вас, я никогда не использую в своей работе слухи, а лишь достоверные факты, отражающие нашу повседневную и, увы, унылую действительность. И исключительно для того, чтобы вы не наговорили всяких глупостей, за которые будет потом стыдно и мне, и вам, и которые могут очень растроить ваших судей и вызвать у них (не дай Бог конечно) негативное к вам отношение, позволю предложить вам прослушать магнитофонную запись моего разговора с хорошо вам известным господином Леонтьевым Владиславом Юрьевичем и ознакомиться с протоколом его допроса, где он собственноручно засвидетельствовал правильность записанного своей подписью. Вы готовы, Дмитрий Петрович?
Кандобин ничего не ответил, поникнув «гордой» головой. Но мне, собственно, и не требовалось его согласия. Я включил магнитофон.
После прослушивания записи этот, загнанный в угол сукин сын, вконец растерял всю свою значительность и стал походить на сопливое и жалкое чмо, припертое к стене фактами. Вот так-то, дружок! Никогда не будь слишком самоуверен, не считай себя умнее других. Помнишь, каким гоголем ты сюда входил? Вот это тебя и подвело.
— Я могу вам также предложить прослушать показания гражданина Калинина и...
— Не надо! — тяжело выдохнул Кандобин и надолго замолчал, сосредоточив все свое внимание на лежавшем на столе протоколе. О чем думал он сейчас? Не знаю, не знаю, но только отчего-то уверен, что не о приятном. Ага.
— Можно курить? — спросил он.
— Пожалуйста.
Он закурил. Жадными затяжками выкурил сигарету. Загасил окурок в пепельнице. Сказал глухо, обреченно:
— Я решил рассказать все начистоту, а там будь что будет.
— Лично я одобряю ваше решение, Дмитрий Петрович. Это где-то по-мужски и не может не вызвать симпатии. В таком случае, я слушаю вас.
И Кандобин начал свой рассказ. В общем-то, он мало чего добавил к тому, что нам уже и так было известно.
После того, как конвоиры увели Кандобина, я встал из-за стола и, чтобы рязмять затекшие ноги, стал ходить по комнате. Итак, мы кажется основательно подготовились к встрече с великими авантюристом наших дней господином Кудрявцевым. Очень хотелось бы встретиться и сказать ему все, что я о нем думаю. Очень хотелось бы. Интуиция мне подсказавала, что эта встреча непременно состоится и очень даже скоро.
А вечером, когда я смотрел по телевидению информационную программу «Сегодня» (на другие у меня не было времени, да и, если честно, желания), вдруг увидел на экране всю ту же фотографию «своего окровавленного трупа» и услышал информацию корреспондента о своей «безременной кончине». Кажется, я становлюсь знаменитым. Правда, несколько своеобразным образом, но все равно приятно.
— "Все по плану идет. Все по плану, По какому-то страшному плану", — пробормотал я глубокомысленно.
На следующий день я узнал от Рокотова, что долгожданный Кудравцев пребывает завтра утренним рейсом. А встречать его велено Башутину. Цирк да и только! Значит, завтра я отпразную и встречу с этим господином и свое «воскрешение». Сидеть в этом «клоповнике» уже нет никаких сил. Душа воли просит.
Глава восьмая. Великий авантюрист,
Роман Данилович Кудрявцев сидел в первом салоне «Боинга» и думал невеселые думы. Однако, если бы автор не знал наверняка, что в кресле 5-Г под указанной в билете фамилией Суздальский Арсентий Георгиевич сидит именно Кудрявцев, он бы ни за что этому не поверил — настолько разительны были перемены в его внешности. Те из читателей, кто знаком с предыдущими романами автора, непременно помнят этого великого авантюриста и мошенника наших дней, как жгучего брюнета с великолепным орлинным носом. Более года назад он впервые вступил на Сибирскую землю подданным Турции Исламбегоком-оглы. И глядя в то время на него, ни у кого, уверен, не возникло и тени сомнения в его происхождении и национальной принадлежности. Сейчас же в кресле 5-Г сидел солидный блондин с весьма посредственной чисто славянской внешностью. Лишь внимательно приглядевшись к нему, можно было обнаружить в нем сходство с прежним Кудрявцевым. Прежними были красивые ореховые глаза, умные и пронзительные, и полные яркие губы. Ну ещё разве статная, внушительная фигура. Вот и все. На этом сходство заканчивалось.
Роман Данилович достал из внутреннего кармана плоскую фляжку, отвинтил пробку, сделал несколько глотков, почмокал полными губами и вновь спрятал фляжку в карман. Эта его привычка переодически прикладываться к фляжке, также была узнаваема. Он конечно же мог заказать коньяк и стюардессе, но, во-первых, был уверен, что коньяк непременно окажется дрянным, каким-нибудь трехзвездочным и к тому же Азербайджанского производства, во-вторых, он употреблял лишь французский коньяк «Камю». Да. И вообще, Кудрявцев был человеком привычек. А от них, порой, гораздо труднее избавиться, чем изменить внешность. Романа Даниловича, к примеру, даже под страхом смерти невозможно было заставить надеть несвежую сорочку. На завтрак он всегда пил лишь чашку натурального кофе с тонким ломтиком Голландского сыра. Ну да хватит об этом.
Итак Роман Данилович Кудрявцев вновь, вот уже в третий раз, летел в Новосибирск, чтобы раз и навсегда воцариться там на троне правителя всея Сибири, Как его заверили, на этот раз препятствий никаких не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107