— Вот и навыступался.
— Вы что имеете в виду?
Любовь Ивановна поняла, что сказала лишнее. Побледнела. Глаза выразили испуг.
— Да нет, это я так… Не обращайте внимания, — пробормотала в замешательстве.
И наблдая за её реакцией, Калюжный подумал с тоской:
«А может быть права Устинова — смерть её мужа вовсе не несчастный случай, далеко не несчастный случай? Только этого мне не хватало, как вляпаться в инсценированное убийство».
— Любовь Ивановна, а кем вы работали при Устинове?
Лицо Вершининой вновь стало строгим и официальным. Глаза недобро сверкнули.
— А при чем тут это? — спросила она с вызовом.
«Муж её у неё точно под каблуком. Очень даже под каблуком», — подумал Калюженый. Вершинина вызывала у него резкую антипатию, хотелось встать и уйти. Ему стоило немалых усилий побороть это желание.
— И все же?
— Ведущим инженером. Но потом была вынуждена уйти из отдела.
— Отчего?
— Из-за Устинова. Ему, видите ли, казалось, что я человек внешнего управляющего Петра Осиповича Самохвалова. Считал, что я специально заслана тем в отдела. Ха-ха!
— А это не так?
Лицо Вершининой вновь пошло красными пятнами, тонкие ноздри красивого носа гневно затрепетали.
— Разумеется — это не так. Я конечно симпатизарую Петру Осиповичу, как умному человеку, прекрасному организатору. Но это вовсе ничего не значит. Заслана в отдел! Только человек с больной психикой мог до такого додуматься.
Калужный невольно усмехнулся про себя.
«Похоже, что Устинов был прав. Очень даже похоже. Неспроста ты, дамочка, так раскалилась. Похоже, что у тебя во всем этом деле здорово рыльце в пушку. Вот именно.»
— А в чем суть конфликта между Устиновым и Самохваловым?
— А это вы у него спросите, — ответила Вершинина с вызовом.
— У кого? — не понял Калюжный.
— У Устинова. — Глаза Любови Ивановны стали совсем нехорошими.
Эдуард Васильевич невольно посочувствовал Устинову. Как же тот справился с подобной мегерой? Должно быть, он обладал сильными волевыми качествами, если смог выпереть её из отдела.
— Вам не кажется, Любовь Ивановна, что ваш ответ звучит несколько кощунственно?
До Вершининой, кажется, только сейчас дошло с кем она разговаривает и к каким для неё правовым последствиям может привести этот разговор. Опустила глаза, пробормотала покаянно:
— Извините! Сама не понимаю, как это у меня… Извините! Просто, накопилось тут, — она указала на то место, где по её тверждому убеждению должно находится сердце.
Однако, Калюный очень даже сомневался, что там у неё вообще что-то есть. Очень даже сомневался.
— Так все же в чем суть конфликта между Устиновым и Самохваловым, Любовь Ивановна?
— Я не в курсе, — ответила та и плотно сжала тонкие губы, давая понять, что больше себе не позволит, ничего не позволит.
Разговор с ней терял всякий смысл. Она все равно не скажет правды. Калюжный достал бланк объяснения, записал показания Вершининой. Она прочла, расписалась. Эдуард Васильевич попрощался и спешно покинул её кабинет.
Что же делать? Устинов возглавлял общественный комитет по спасению завода. Его жена в жалобе упоминала некую Людмилу Гладких, верную помощницу Устинова и свидетельницу всех «чинимых на заводе безобразий». Именно с ней Калюжный и решил встретится. Но в плановом отделе, где Людмила Гладких прежде работала, начальник отдела Валентина Матвеевна, дородная пожилая женщина сказала, что Людмила вот уже две недели , как уволилась.
— А почему она уволилась? — спросил Калюжный.
Лицо начальницы стало испуганным, глазки беспокойно забегали.
— Я неправильно выразилась. Ее уволили.
— За что же её уволили?
— За систематическое нарушение трудовой дисциплины, — ответила Валентина Матвеевна чуть не плача — до того у неё был разнесчастный вид. По всему, она была доброй женщиной и ей до сих пор было жалко девушку.
— И в чем же заключались эти нарушения?
От этого, казалось, простого вопроса Валентина Матвеевна совершенно растерялась.
— Ой, я не знаю, — беспомощно развела она руками, густо краснея и стараясь не встречаться взглядом с Калюжным.
— Как же так?! — удивился он. — Ведь она была вашей непосредственной подчиненной?
— Это все кадры. У них спрашивайте.
— Гладких живет в Линево?
— Да.
— У вас есть её адрес?
— Да, у меня где-то записано. Одну минутку. — И Валентина Матвеевна принялась выдвигать ящики письменного стола. — Вот пожалуйста. Протянула она бумашку с адресом Гладких. — Это третья девятиэтажка от въезда.
— Спасибо, — поблагодарил Калюжный, вставая. — Думаю, что наш разговор обязательно будет продолжен. А вы, Валентина Матвеевна, подумайте на досуге — за что все-таки была уволена Людмила Гладких.
— Я подумаю, — едва слышно и невнятно пообещала она.
На счастье Эдуарда Васильевича Людмила оказалась дома. Это была невысокая хрупкая молодая женщина с бледным, несколько анемичным лицом и большими тревожными карими глазами. На руках она держала ребенка лет двух, крепкого и ладного. Она вопросительно взглянула на Калюжного, приветливо улыбнулась.
— Здравствуйте! Вы ко мне?
— Здравствуйте! Вы — Гладких Людмила Сергеевна?
— Да, — кивнула она.
— В таком случае, к вам. Я из транспортной прокуратуры. Старший помощник прокурора Калюжный Эдуард Васильевич. Одну минуту, — он полез в карман за служебным удостоверением.
— Не надо, — остановила его Людмила. — Я и так вам верю. Проходите, пожалуйста.
Двухкомнатная квартира Гладких была скромно, но со вкусом обставлена. Везде чистота и порядок — чувствовалась заботливая рука хозяйки. Есть квартиры, в которых любой человек чувствует себя уютно и комфортно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98