А потом ничего не помню. Не помню, как ушли парни, не помню даже, как уснул. Помнил лишь, что была пятница. Поэтому, когда открыл глаза и увидел заглядывающее в окно нахалное солнце, то понял, что наступила уже суббота и мне предстояло выйти на связь с "Центром". Об этом мы дотолковались с Татиевым перед его отъездом.
Через полчаса я уже ехал в знакомых "Жигулях" в знакомый Владикавказ.
Анзор Мурадиев долго тискал меня, цокал языком и, будто продавал орловского рысака, приговаривал:
- Какой молодец, да! Какой красивый! Какой кунак! Какой джигит, да!
Такое впечатление, что он взял на себя повышенные обязательства задушить меня в своих объятиях.
- Свободу агенту ФСБ! - заорал я благим матом. - Агенты тоже люди!
- Зачем кричишь?! - озадаченно спросил Анзор, выпуская меня на волю. Тебя режут, да? - Он с большим трудом понимал шутки, а от подобных импровизаций становился вообще в тупик. Как может большой мужик, кричать как худой баба, да?! Не понимал он этого, хоть тресни. За неимением времени я не стал его убеждать, что есть в жизни такие люди, готовые из всего, даже из самых невероятных ситуаций делать хохму. Поэтому ответил весьма лаконично:
- Я больше не буду.
Азор как-то странно на меня посмотрел, спросил осторожно:
- Ты, Дима, в порядке, да?
Случай схохмить сам припрыгал в руки и я не мог, не имел права его упустить.
- Я-то в порядке, - заверил я его и, наращивая накал голоса, принялся "возмущаться": - А вот вы, Анзор Мурадович, явно не того. Сколько раз вам можно говорить, что лошадь к стойлу надо привязывать двойным узлом, понимаете ли! Опять ваша Глория отвязалась. Ее видели аж у Трубопрокатного жующую "Сникерсы".
У Анзора натурально полезли глаза на лоб. Лицо стало потерянным, беспомощным и жалким. Сомнения в моей психической полноценности у него теперь окончательно отпали.
- Какой лошадь?! Какой Глорий?! - жалко пролепетал он, косясь на дверь. Очевидно боялся, как бы я не отрезал ему путь к отступлению. Он явно растерался и не знал, что предпринять. Опыта общения с психами у него не было никакого. В милиции их обычно направляют либо в суд, либо к прокурору.
- Вот только этого не надо мне тут! - погрозил я ему пальцем. Оправдываться не надо! Вы, Азор Мурадович, не любите животных - этих братьев наших меньших.
- Я очень люблю живытный! - заверил меня Мурадиев и даже молитвенно сложил на груди руки.
- Не надо врать! - присек я его попытки уйти от ответственности. Помните, как прошлый раз вы спустили в унитаз морскую свинку?! Помните?!
- Нет, не помню! - Азора уже качало от перенапряжения.
- Так я вам напомню. Бедное животное целую неделю плавало по городскому коллектору и пугала душераздирающими криками горожан. Садист вы после этого, Анзор Мурадович! Вот кто вы такой! А что если Глория объестся "Сникерсов"? Кто за это будет отвечать? Кто, я вас спрашиваю?!
Наконец, его осенило, как надо себя со мной вести. Лицо разом сделалось умильно-благостным, заулыбалось фальшивой приторной улыбкой. Он подошел ко мне, обнял за плечи, елейным голосом пропел:
- Ви не волнуйся, Дима! Все будет карашо, да. Садись, посмотри картинки, да. - Он достал из ящика стола какой-то порнографический журнал и выложил передо мной. - А Глорий мы сейчас поймаем и вернем на место. Я сейчас позвоню и распоряжусь. Ты подожди токо. - И он бочком стал пятиться к двери.
Пора было заканчивать спектакль одного актера. Зритель от него явно устал. Однако, предвидя, что сейчас может произойти, я придал голосу покаянный вид, а на лице нарисовал крайнюю степень смущения.
- Никуда звонить не надо, Анзор. Пошутил я. Извини!
Он застыл в какой-то нелепой позе с раскрытыми, будто клешни рака, руками и на полусогнутых. А такого дурацкого выражения лица у него не было, уверен, со дня рождения. Он смотрел на меня, как очковая змея, и лишь шипел, не в состоянии говорить. Помятуя, что лучшая защита - нападение, я "возмутился":
- Ну что ты на меня шипишь?! Уж и пошутить нельзя! Какие мы все, блин, нервные!
Анзор наконец пришел в движение.
- Так ты это шутил, да? - спросил, приближаясь ко мне с угрожающим видом.
- Шутил да! А кто меня принял за придурка?! - спросил возмущенно, все ещё надеясь, что дело не дойдет до "крайних мер".
Он схватил меня за грудки, легко оторвал от стула и потащил к окну. Угрожающе зарычал:
- Ты у меня щас будешь шутил с третьего этажа!
- Люди-и-и! - заорал я. - Я любил вас! Спасите! Не дайте свершиться беззаконию! За что же Ванечку Морозова! Геноцид к позорному столбу!
Наконец, Анзор отпустил меня, плюхнулся на стул, мрачно, с сожалением сказал:
- Дурак ты, Димка! Такой встреча испортил! - Но этого ему показалось недостаточным и после некоторого раздумья, он дополнил: - Козел!
Я обнял его сзади за плечи, наклонился и очень задушевным голосом проговорил:
- Прости меня, Анзор! Прости Христа ради! Таким уж я уродом уродился. Поэтому все претензии моей маме. Хочешь я тебе дам её адрес? А что, напишешь письмо. Она будет рада.
- Э-э! - укоризненно сказал он. - Зачем маму трогал, да? Когда сам болной.
- Что верно, то верно, - согласился я. - А какой с больного спрос?
В конце-концов мир был восстановлен.
- Поехали ко мне, - сказал Анзор, втавая.
- Нет, сначала дело, а потом все остальное.
- Там будет дело. Здесь не будет. Я сегодня барашка зарезал, да.
- Ну вот видишь, - укоризненно покачал я головой. - А кто мне давеча клался, что любит животных?
- Но есть маленько тоже надо, - серьезно ответил Анзор.
Нет, с чувством юмора у него явная напряженка. Определенно. И с этим уже ничего не поделаешь.
Прием прошел в делой и дружественной обстановке и затянулся до позднего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106