На обратной стороне якоря болтался свободный конец веревки. На груди у девочки был вырезан крест и перерезано горло.
Глава третья: Говоров. Новое дело.
Сво-бо-да-а-а! "Как много в этом звуке..." Я аки пчела впитывал сладостный, бесподобный, божественный, упоительный нектар этого восхитительного слова и все никак не мог им до конца насладиться. Наконец-то наш "самый справедливый и гуманный суд в мире" прекратил мои всяческие отношения с бывшей женой Мариной-Ксантипой. Де-факто они прекратились уже давным-давно. Теперь это произошло и де-юрэ. Марина категорически возражала и на суде закатила очередную истерику, обвиняя меня в себялюбии, бессердечности и тэдэ, и тэпэ. Ее яркое выступление лишний раз убедило судью в невозможности продолжать наши отношения, и я стал свободным. Но свобода - понятие весьма относительное. Еще Федор Михайлович Достоевский говорил: "Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой". И я вовсе не собирался уподобиться глупому жаворонку и, вознесясь в поднебесье, носиться над полями, над долами, захлебываясь восторженным пением. Нет, я, крепко-накрепко с головы до пят спеленутый любовью, собирался воспользоваться дарованной мне свободой лишь для того, чтобы тут же соединиться навеки вечные с моей несравненной Танюшей. После моей поездки в Москву, мы с ней практически не расставались. Я взял отпуск и мы целый месяц жили в моем родном Спирино. Таня буквально очаровала моих родителей. Особенно - маму. Та мне так и сказала: "Андрюша, ты не должен упускать эту девушку". Словом, все было замечательно. А наши астральные души, взявшись за руки, бродили меж звезд, забирались в самые потаенные уголки Космоса, находя и там подтверждение нашей любви. Мы добрались до двенадцатого уровня жизни (дальше нас пока не пустили), посетили многие жилища людей, побывали даже в доме Мастера и Маргариты, описанном гениальным Булгаковым. Но хозяева нас явно разочаровали. Их благостные, малоподвижные лица, напомнили мне лица восковых фигур, живущих воспоминаниями о том времени, когда они ещё были людьми. И вообще, в этом раю сплошная мертвечина. Факт. Надо очень постараться и заслужить уровень повыше. Все данные у нас с Таней для этого есть.
Вот такие дела были у меня на личном, так сказать, фронте. А на работе... Неожиданно для всех мой первый наставник и протеже Михаил Дмитриевич Краснов ушел на пенсию и меня назначили на его место. Меня очень опечалил его уход. Я любил этого малоразговорчивого, несколько медлительного и добрейшей души человека. Сколько Сергей Иванович его не убеждал, что сорок шесть - это не возраст для пенсии, ничего не помогло. А как-то, оставшись со мной наедине, Михаил Дмитриевич с тоской в голосе сказал:
- Устал я, Андрюша. Очень устал! Никак не могу понять, - что же происходит со страной, со всеми нами? Кто правый? Кто виноватый? Похоже, что нас здорово подставили. Не могу и не хочу во всем этом участвовать.
И трудно было с ним не согласиться. И все же я был уверен, что очень скоро все должно измениться. Иначе... Нет, иначе просто не может быть. Иначе я окажусь круглым идиотом. А прийти к подобному открытию будет, согласитесь, весьма и весьма печально.
Стоило появиться на работе, как был вызван Ивановым. Шеф осмотрел меня с ног до головы насмешливым взглядом, спросил озадаченно:
- Что это с вами, коллега?
- И что же со мной? Надеюсь, что у меня ещё на выросли рога?
- Это тебе лучше знать. Но я, в данном случае, не о том. Ты сияешь так, будто только-что получил известие о смерти сварливой тещи.
- Очень на то похоже. Вчера суд исправил допущенную мной три года назад непростительную ошибку. А как учили нас ещё в институте - "цессантэ кауза, цессат эффэктус" (с прекращением причины прекращается следствие). Вот потому я таков, каким вы меня изволите видеть.
- Это для меня слишком сложно. А попроще как-то нельзя?
- Меня развели и я стал свободным. А потому полон энтузиазма и горю желанием оправдать надежды родного начальства, связанные с моей скромной персоной.
- Поздравляю!
- Спасибо!
- И желание твое мне импонирует. Кстати, как у тебя с делом по "Вестфалике"?
- Расследую. Пока особенно похвастаться нечем.
- Передашь его Истомину. А тебе я хочу поручить вот это дело. - Сергей Иванович придвинул на край стола довольно внушительный том уголовного дела. - Вчера затребовал из Бердска.
- Хорошо, Сергей Иванович. - Я взял уголовное дело. На титульном листе значилось: "По факту убийства неустановленного несовершенолетнего". Спросил:
- Что, даже не удалось установить личность потерпевшего?
- Увы, - развел руками Иванов. - Месяц назад один рыбак на берегу Берди в лесу обнаружил труп мальчика лет двеннадцати с множественными ножевыми ранениями грудной клетки. Кто он такой и как туда попал, установить пока не удалось, хотя работы, сам видишь, проделано немало. Эксперт, производящий вскрытие, выявил, что перед смертью с потерпевшим был совершен акт мужеложства. Я затребовал это дело потому, что в воскресенье в водохранилище напротив морского пляжа были найдены трупы тринадцатилетних Вадима Сунжикова и Наташи Субботиной. У юноши аналогичные ранения.
- Вы полагаете, что все эти убийства совершили одни и те же преступники?
- Очень на то похоже. Это дело находится в производстве старшего следователя Новосибирской транспортной прокуратуры Ачимова Николая Сергеевича.
- Вы хотите его забрать?
- Пока у нас нет к тому достаточных оснований. Ты должен связаться с Ачимовым и работать с ним во взаимодействии. Убежден, раскрыв это преступление, мы раскроем свое.
- Хорошо. Ну, тогда я пошел?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95