- Да ну тебя, - отмахнулся Шилов от моей гениальной теории, разливая водку по стаканам. - Мелишь что попало. Давай лучше выпьем за подполковника Беркутова! Вот человек! Если бы все были такими, то и никакой новой жизни не надо было бы. А что, скажешь - я не прав?
Выпили и закусили маринованными огурчиками, которые было просто восхитительны.
- Ты, Рома, прав лишь в том, что Дима Беркутов тот самый человек, который, если верить классику, "звучит гордо". Во всем остальном глубоко ошибаешься. Реалии нашей жизни таковы, что в ней сосновские также необходимы, как и беркутовы. Это, мой друг, аксиома.
- Ты что, вообще уже, - Шилов красноречиво покрутил пальцем у виска.
- Вообще или в частности, но только это так, Рома,
- Для чего они нужны - эти сосновские? Давить их, гадов, надо!
- Вот для этого и нужны, чтобы всю мощь своей отрицательной энергии мы смогли направить на отражение внешнего зла, ярким представителем которого и является Сосновский. В этой борьбе формируются наши души для последующих уровней жизни. Такова парадигма жизни.
- А мне кажется, что все это фигня на постном масле. Без сосновских гораздо лучше было бы жить.
- Без них наши бы души обросли жирком, стали бы слабыми, инфантильными, а мы с тобой были бы навсегда потеряны для Космоса. Единство и борьба противоположностей - основной и главный закон нашей жизни. Добрый человек - это не тот, кто разглагольствует о непротивлении злу и о всепрощении, льет слезы по невинным жертвам. Добрый человек - тот, кто на борьбу со злом в полной мере задействует обе свои энергии.
- Кончай, Андрюша, - взмолился Шилов. - Ты мне уже все мозги заплел... Да, совсем забыл, - хлопнул он себя по лбу. - Тебе же звонил Потаев.
- А чего же ты молчал, чучело?! Теперь надо ждать, когда освободиться телефон.
- Сам ты чучело! - огрызнулся Шилов.
Когда Колесов закончил, я позвонил Потаеву.
- Есть разговор, - коротко сказал он. - Жду вас у себя через час на прежнем месте.
Глава третья: Потаев действует.
После встречи с Говоровым Петр Эдуардович долго не мог успокоиться, прийти в себя. Обидные слова парня занозой сидели в сознании. Потаев понимал, что говорил их тот вовсе не желая его унизить или обидеть. Нет. Все это тот делал, чтобы заставить его помочь им. Все так. Но в том-то и дело, что в словах этих была горькая сермяжная правда. Он струсил и крепко струсил. Была даже такая мыслишка - бросить все к шутам, рапродать, уехать куда подальше от всего этого безобразия и там, в тиши, спокойно дожить свой остаток лет. Трус, не желая в этом признаваться, тоже подводит теоритическую базу в оправдание своей трусости: "Против лома нет приема", "С ветряными мельницами не повоюешь", "Что, мне всех больше надо что ли", "Своя рубашка ближе к телу" и так далее, и тому подобное. Как он там сказал: "Веревки свои принести, или будут?" Потаев горько усмехнулся, подумал: "Очень похоже на правду. Очень. Кажется, мы окончательно смирились с поражением. Смиренно сидим и ждем, когда "господа" сосновские нас всех по одному".
Ночью Петр Эдуардович почти не спал. Лишь под утро, когда в окно уже заглядывало солнце, уснул на часок. Чего только он не передумал за эту ночь. Вся жизнь прошла перед глазами. Много в ней чего было - и побед, и поражений. Но никогда он не мог обвинить себя в трусости. Нет. Прав этот парень, тысячу раз прав - лучше умереть в бою, чем... А-а! Да что говорить! Надо помочь Говорову. Вот ведь есть люди, которые не сложили руки, борются. И таких немало. Отрадно и то, что среди них много молодых. А это значит, что ещё не все потеряно. Если бы все, кто желает послужить Отечеству не за страх, а за совесть, объединились, то туго бы пришлось сосновским. Их временный успех ещё ничего не значит. Когда-нибудь их беспардонная ложь, их фарисейство вылезут наружу и люди увидят не благодушные маски, которыми они прикрывают свою черную сущность, а их настоящие лица. А пока... Надо сделать все возможное, что это произошло как можно скорее. Иной альтернативы у него просто нет.
Утром, придя в офис, Потаев вызвал начальника службы охраны Простакова. Десять лет назад сорокатрехлетний полковник Простаков, категорически несогласный с решением рукововодства о реорганизации КГБ, подал рапорт об увольнении. Петр Эдуардович предложил ему поработать у него. С тех пор они вместе. Потаев был доволен его работой. Хороший специалист. Порядочный человек.
Потаев с удовольствием рассматривал своего шефа службы охраны. Высокий. Стройный. Подтянутый. Красивое волевое лицо. Вот чем-чем, а красотой Петра Эдуардовича природа явно обделила. Ум? Да. Организаторские способности. А вот красотой... Один нос чего стоит. Как в народе говорят: Семерым рос, а одному достался". Но красивых людей любил, впрочем, как и все красивое.
- Присаживайтесь, Олег Витальевич, - Потаев указал на кресло. Когда Простаков сел, спросил напрямую: - Скажите, вам что-нибудь известно о видеокассете с записью беседы Сосновского и Лебедева?
- Нет, Петр Эдуардович. А о чем эта беседа?
- О планах взрыва домов в Москве, нападении на Дагестан и о новой "победоносной" войне в Чечне.
Лицо Простакова осталось внешне совершенно споконым. Он спросил:
- Беседа, разумеется, предшествовала названным событиям?
- Да.
- Я подозревал, что за все этим стоит именно Сосновский и ФСБ, но доказательств не было.
- Значит, тебе о кассете ничего неизвестно? - вновь спросил Потаев.
- Нет. А такая кассета действительно существует?
- Да. Мне о ней и её содержании вчера рассказал один симпатичный молодой человек и просил помочь эту кассету раздобыть. Скажите честно, - мы в состоянии это сделать?
- Прежде всего мы должны точно знать, где её искать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96