Обещаем вылечить — значит, вылечим. Нам ведь еще работать и работать. И не дергайся, не ходи в ФСБ, не надо. А то ведь можно и через вентиляцию чего-нибудь такого подпустить, что совсем скопытитесь все, включая собачку. А кто Ванечку растить будет? Ну, бывай, Смагина.
В трубке послышались короткие гудки.
Члену областного правительства Ямалаеву позвонили утром того же дня.
Как раз перед тем, как Демьян Викентьевич собирался идти на теннисный корт.
— Привет, Ямалаев! Как самочувствие? — без предисловий начал голос.
— Отличное, — резко ответил Демьян Викентьевич. — Прекратите ваши пустые угрозы.
— Почему пустые-то? — веселился голос. — Ты, Ямалаев, пипиську свою рассмотри повнимательней. Докторам покажешь — они обхохочутся. Это мы тебя легонько напугали. Это болезнь потешная. А вот Тамарочка твоя с сыном Степой в Италии сейчас, правильно? Гляди, могут и не вернуться. Там у них в группе человечек наш имеется. Подружился с Тамарочкой. Ты ведь ее своим вниманием не балуешь, так? Ну и гляди, как бы не съела она там чего-нибудь. Голосование через три дня, не забудь.
Ямалаев швырнул трубку. Паскудство какое! Сразу же после игры надо будет в милицию пойти. Надоело, черт побери! Месяц его не беспокоили, и он уж забыл про тот звонок идиотский. Когда это было? Ах да, в вечер первого интимного свидания с Иннокентием. Какой дивный мальчик! Он приходил на потайную квартиру еще два раза, а затем исчез. Загадочный греческий бог! Провожать себя не позволял. Почти не разговаривал. «Да», «нет» — вот и все слова. Впрочем, слов не требовалось. Разве до слов им было? Их сжигала страсть.
Ямалаев так переживал утрату, что смотреть не мог не только на жену, но даже и на мужчин всех, вместе взятых.
«Скотина какая! Все настроение испортил. Отыграю с Огибиным и в милицию пойду. Хватит!» — швыряя ракетки в сумку, думал взбешенный Ямалаев.
Испорченное настроение Демьяна Викентьевича сказалось на игре. Это чурка какой-нибудь бесчувственный может послать шантажиста подальше и выкинуть его из головы. А Демьян Викентьевич, будучи натурой тонкой и чувствительной, реагировал на грубые слова остро, чрезвычайно болезненно.
Короче говоря, продулся Димке вчистую. В сверкавшей чистотой душевой частного корта Ямалаев рассмотрел-таки то место, на которое ему советовали обратить внимание. Рассмотрел и оторопел.
За стенкой, в соседней кабинке, плескался Димка Огибин, весело напевая «Марш энтузиастов».
— Дима, ты ведь у нас врач? — дрожащим голосом спросил Ямалаев.
— Ага. Был, — бодро откликнулся Огибин.
— Дима, ты подожди, не уходи. Мне посоветоваться надо.
Когда душевая опустела, Ямалаев, краснея и потея, предъявил доктору предмет своих волнений.
Дима деловито взял в руки интимнейшую часть члена правительства, то есть правительственного… Впрочем, неважно, что он взял, а важно, что воскликнул.
— Ото! — воскликнул Дмитрий. — Ну-ка, давай к свету подойдем. Болит?
— Нет. Я вообще не замечал пока… А что это?
— Это, батенька, твердый шанкр. У тебя, старик, люэс. Сифилис по-простому.
Дима кинулся мыть руки с мылом и тер их долго, пока Ямалаев натягивал трясущимися руками светлые летние одежды.
По улице шли вместе.
— Ты не горюй, старичок, — сочувственно глядя на дрожавшее всеми мускулами лицо Ямалаева, проговорил Дмитрий. — Сейчас это лечится. Легко.
Неприятность, конечно. Но не смертельная. Понимаю, что к врачу тебе идти неудобно. Я лекарства достану необходимые. И проколю тебя сам, чего уж. Сегодня я тебя выручил, завтра — ты меня. Только надо выяснить, кто тебя наградил.
Слушай, а ты жену свою, случаем… А?
— Нет, — дрожащим голосом ответил Демьян Викентьевич, — к счастью, нет.
Я вообще…
— Да знаю, знаю. Кто ж не знает, что ты у нас нетрадиционной ориентации? Не стесняйся, я человек передовых взглядов, хоть и натурал. Что ж, в данном случае супруге твоей повезло. От кого ты эту гадость подцепил-то?
— Понимаешь, тут такая история…
Эмоциональному Ямалаеву просто необходимо было поделиться с кем-нибудь свалившимися на голову неприятностями.
* * *
Журналист Виктор Галкин был нынче при исполнении — сидел в конференц-зале здания областного правительства с блокнотом на коленях и тоской в душе. Это же надо! В его собственный день рождения шеф загнал его на пресс-конференцию Смагиной. Как будто другого никого нельзя было послать!
Других, правда, почти не осталось — отпуска, коллеги птицами разлетелись кто куда. Ладно. Последняя неделя — и они с Аленой тоже двинутся в свое поместье. К Кирюше, Котьке, речке, ракам в речке, грибам в лесу.
Зал был полупустым. Журналистов — раз-два и обчелся. С утра говорили, что Смагина больна и пресс-конференции не будет. Но потом выяснилось, что все-таки будет. А он уж собрался было выкатить оставшимся товарищам по цеху редакторам, корректорам и т. д. — ящик пива. С рыбой и креветками. Деньги на пиршество выделила жена. Вообще Аленка как-то вдруг начала приносить в дом деньги, превышавшие его, Витюшину, зарплату. Так, между прочим, закомплексовать недолго…
На трибуне возникла девица, невзрачная, как и ее жизнь, пресс-секретарь Смагиной. Значит, — самой не будет.
— Господа, начинаем пресс-конференцию, — прогундосила девица. — Темой нынешней пресс-конференции должен был быть вопрос…
«Темой должен быть вопрос… — раздраженно думал Галкин. — Что у них, молодых, за язык нынче? Чему их учат?»
— …По поводу предстоящего обсуждения на заседании областного правительства вопроса об отведении в аренду земельного участка на территории области под строительство порта с нефтеналивным терминалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84