Когда он отпил из своего фужера, девушка тоже пригубила вино.
– Вкусно, – произнесла она. – С чего рекомендуешь начать трапезу?
– Вот с этого, – ответил старик. – Это заливной язык. Его делал замечательный повар. Тебе должно понравиться.
Ира Малахова не была избалована заливными языками, дорогой колбасой, которую не пожелал отведать кот, как, впрочем, и всем остальным, что было на столе. К тому же ей очень хотелось есть. Она набросилась на мясо, на салаты, на пирожные, не думая о том, что ее жадность произведет на хозяина невыгодное впечатление. Все запивалось шампанским и сдабривалось беседой.
Как ни странно, но язык у Мотылессы развязался как никогда раньше. Она ни с кем из клиентов не позволяла себе быть откровенной. Интерес хозяина дома к ее персоне подстегивал словоохотливость Иры. Она говорила о родителях, о брошенной ею школе, о подругах. Единственное, чего она старательно избегала в разговоре, это подробностей, связанных с ее профессией. Ей вдруг стало стыдно за то, чем она занималась. Наверное, потому, что этот внимательно слушавший ее дядька начинал ей нравиться. Иру здорово развезло от шампанского.
«Вот только зачем же я так напилась?» – промелькнуло в голове. Как ни хотелось Мотылессе верить этому человеку, ею вдруг овладело подозрение, что старик успел что-то подсыпать в шампанское. Неужели он из рода извращенцев, способных наслаждаться бесчувственным телом. Она ощущала, что проваливается в беспамятство.
– Слышишь ты, извращенец? Мне плохо…
– Слышу, слышу, – засмеялся дядя Лева, подхватывая Мотылессу. – Ну и развезло же тебя с трех фужеров. Ты что, не пила раньше никогда?..
Проснулась Ирина на мягкой постели. На ней было только нижнее белье.
«Ага, значит, все уже произошло!» – подумала она, вспоминая то, что предшествовало ее обмороку. Ира быстро оглядела себя. Ни следов от укусов, ни царапин, ни наручников на руках… Может, все-таки она ошиблась? Может, пенс вовсе не маньяк никакой, и ничего в шампанское ей не подсыпал? После бессонной ночи, вкусной еды и алкоголя не мудрено так быстро отключиться! В ее ногах лежал свернувшийся в клубок кот. Мотылесса села и механически погладила его.
– Ну, как вы тут спали?
Вопрос дяди Левы, вероятно, относился и к ней, и к коту. Тимофей предпочел промолчать, а девушка ответила:
– Замечательно! Который час?
– Без пятнадцати десять…
– А почему так темно? – Ира потянулась так, что хрустнули косточки.
– Так вечер, – отозвался старик.
– Ух ты. Вот это я надавила на массу! Пора и честь знать…
Она хотела было подняться, но вспомнила, что на ней нет одежды. Бегать в нижнем белье перед этим человеком ей почему-то было стыдно.
– А где мои вещи?
– Я помог тебе раздеться, – улыбнулся хозяин квартиры. – Извини. Но я решил, так тебе будет удобнее. Ты хочешь уйти?
– Хочу, – кивнула Мотылесса. – Ты сам знаешь – у меня работа! Правда, поздновато уже, но ничего, часиков до одиннадцати еще есть время.
– А почему именно до одиннадцати? Почему не позднее?
– Позднее – это уже не время для маленьких мотыльков, это время больших бабочек, – пояснила девушка. – Наш пятидесятирублевый контингент после одиннадцати в основном или спит, или нянчится со спиногрызиками, или выслушивает упреки жены из-за своей мизерной зарплаты. На дороги выходят матерые хищники, от которых лучше держаться подальше.
– Ну, а по утрам… Что за работа может быть по утрам?
– Для мотыльков самое время. Невостребованный ночью мужчина – это и есть наш клиент! Ты вот, например, подкатил ко мне тоже утром! Правда, я до сих пор так и не поняла зачем. Если из жалости, то напрасно. Таких, как я, жалеть не стоит. Мы от жалости из рабочей колеи выбиваемся, а вернуться в нее потом очень трудно…
– А что если вообще не ходить? – спросил старик, присаживаясь на край кровати.
– Только не надо проповедей, я тебя умоляю!
– Я не собираюсь проповедовать. Зато у меня к тебе вполне конкретное предложение. Я плачу тебе по пятьсот рублей в сутки, а ты поживешь со мной недельку-другую…
– В каком смысле поживешь?
– Вовсе не в том, в котором ты подумала! Я имею в виду не сексуальные отношения, а дружбу. Обычную человеческую дружбу!
«Что-то здесь не так, – засомневалась Мотылесса. – Что это за дружба между богатым пожилым дядькой и малолетней проституткой?»
– Тебе ведь все равно негде пока жить?
– С жильем у меня проблемы нет. Мой гараж, конечно, не похож на эти апартаменты. Но я к нему уже привыкла. К тому же там намного безопасней! Так мне подсказывает интуиция.
– Интуиция, говоришь, – тяжело вздохнул собеседник. – Ну, хорошо. Раз у тебя интуиция, мне придется прибегнуть к правде…
Сказав это, он удалился в зал, а спустя минуты две появился снова, с какой-то фотографией в руке, которую протянул Мотылессе.
– Вот посмотри.
На фотографии была девушка лет пятнадцати на вид. Эта девушка улыбалась. Но даже делающая каждого человека красивым улыбка не могла добавить девушке привлекательности. Ее лицо показалось Ире очень знакомым.
– Кто это?
Старик молча вручил ей небольшое круглое зеркало, которое держал в другой руке.
Мотылесса машинально глянула в зеркало, потом на фотографию, затем, улыбнувшись, еще раз посмотрела в зеркало и снова на фотографию…
– Так это я, что ли? – недоуменно спросила она. – Но когда сделана фотография и где? Что-то я не помню этого момента!
– Эта фотография сделана восемнадцать лет назад, за несколько дней до смерти моей дочери. Ее, кстати, тоже Ирой звали…
– Дочери? На фотографии твоя дочь?
Ирина еще раз посмотрела на фотографию, затем на свое зеркальное отражение, после чего перевела взгляд на дядю Леву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94