Каким-то образом они стали опасны для тех, кто этим бизнесом заправлял, и их решили убрать с дороги. Но чтобы убрать с дороги сильного, решительного мужчину, его нужно убить, а женщине, чтобы заставить её замолчать, достаточно частично подпортить внешность.
- Хорошо. Она уже потеряла мужа, ей уже испортили лицо. Она становится человеком, которому нечего терять. Она делается в десять раз более опасной.
Я покачала головой:
- Ты забыл про ребенка. Марину могли не просто изуродовать, а ещё пригрозить, что так же поступят с девочкой. Любая мать после этого будет сидеть тихо, как мышка, прижавши хвост. Только вот ни Ольга Григорьевна, ни Ван Гог в эту историю не вписываются. Я ещё понимаю, если бы у них на стене подлинные "Подсолнухи" висели - те, что в миллионы долларов оценены... Теперь ясно, что я имела ввиду, когда говорила про стержень?
Магнитофон сухо щелкнул и замолчал. Кассета закончилась. Митрошкин поднялся с дивана и, пошарив на полке, поставил что-то ностальгически-блатное.
- И где ты собираешься искать этот самый стержень? - спросил он, покрутив ручку громкости туда-сюда, и, видимо, решив, что рев, от которого чуть не трескаются колонки - это в самый раз.
- Не знаю, - я вздохнула. - Можно, конечно, попробовать побольше разузнать про её лицо, а если не получится... Ну, тогда - все! Тогда я сдаюсь. Пусть во всем этом разбираются искусствоведы, психиатры и милиция. А мы поедем в Москву, да?..
На следующий день в одиннадцать часов утра я соскочила со ступенек автобуса, остановившегося перед воротами больничного городка. Митрошкина со мной не было. Угрюмый Леха остался дома, вняв таки моим доводам и уверениям, что он будет только мешаться под ногами и испортит всю игру. В полосатом пластиковом пакете, который я держала под мышкой, лежала коробка конфет и свадебный выпуск "Бурды", а на моей физиономии стыла глупая, безмятежная улыбка. Роль счастливой невесты пока давалась мне со скрипом.
Между заснеженными деревьями прогуливалась Алиса. Я ещё издалека узнала её светло-кофейную дубленку и белую, крупной вязки шапочку. Бывшая соседка же на мою крашенную "лису" не обращала внимания до тех пор, пока я не подала голос:
- Эй! Здороваться будем?
- О! - она изумилась. - Какими судьбами? Мы уж не чаяли тебя когда-нибудь ещё увидеть.
- Как живете то?
- Нормально. Что нам сделается? Виктории Павловне контрастный душ отменили, ещё одна тетка тут, из новеньких, спиритизмом увлекается. Мы ночью дух Есенина вызывали, хотели Галину Александровну вызвать, но побоялись...
- Значит, говорят ещё про убийство? - я поправила перчатку и стряхнула снег с рукава полушубка.
- Конечно, говорят. Но уже как-то так, без особого ужаса... А хочешь прикол? Лесников-то ведь так и не съехал, так и живет в профилактории! Прикинь, гад, да? Хоть ссы в глаза - все божья роса! Я ведь его прямо спрашивала: "И тебе не стыдно после всего здесь жить?" "Нет, - говорит, не стыдно. Я за путевку свои кровные деньги заплатил!"
- Слушай, а ты как? Елизавета Васильевна тебя не съела? Ты ведь одна тут "подозреваемая" оставалась?
- Да что ты! - Алиска расхохоталась, откинув голову назад, и глаза её сделались узкими, как у лисички из мультфильма. - Она такая смирная стала! В профилакторий с инспекторскими проверками больше не ходит, Шайдюка не терроризирует... Узнать бы, кто ей про меня настучал?
- Н-да.., - вспомнив историю с удочерением Анечки, я почувствовала некоторую неловкость. - Значит, у вас с Анатолием Львовичем все хорошо?.. А я, слышь, Алис, вот что у тебя хотела спросить: помнишь, ты мне про убитую девушку рассказывала? Ну, про ту, которую возле хлебозавода утопили? Ты ещё говорила, что она проститутка была ужасная... Ничего случайно не знаешь про её мужиков? Кто за ней ухаживал? С кем она жила? От кого могла залететь?
- Так она ещё и беременная была, что ли?
- Нет. То есть... В общем, это все из области предположений... Ну так знаешь или нет?
- Н-нет, - она помотала головой. - Ничего такого не знаю. Наверное, кто-нибудь из своих, из грузчиков с хлебозавода? С кем ещё эти девки общаются? Или из соседей кто-нибудь?
- Значит, никаких конкретных сплетен по городу не ходило... А вот еще: ты что-нибудь про старушку, которая из больницы сбежала и теперь по подвалам прячется, слышала?
- А вот это слышала, - Алиса уверенно кивнула. - На днях Виктория Павловна рассказывала, а ей какая-то подружка новость на хвосте принесла. Но мне так кажется, это фигня полная! Свалить убийства не на кого, вот и придумывают разных бабок-ежек... Ты подумай: если бы она была на самом деле, неужели бы её милиция не выловила? Виктория Павловна говорит, чуть ли не спецназ подвалы прочесывать отправляли.
Сплетня постепенно обрастала живописными подробностями, как старая ракушка водорослями. Спецназ, ОМОН, собаки, треск автоматов Калашникова и страшный неуловимый монстр с седыми волосами. Бедная, бедная Ольга Григорьевна... Что же с ней произошло на самом деле?
- Понятно, - носком ботинка я прочертила на снегу маленький, неровный полукруг. - Значит, сведения у нас примерно одинаковые... Ну, ладно, ты извини меня, я побегу.
- А куда ты? - она удивленно вскинула брови.
- К одной родственнице моего Леши. Она здесь, в кардиологии, медсестрой работает. Сейчас как раз её смена...
В принципе, Алиске можно было и не врать, но я перестраховывалась. Марина заступала на дежурство только в четырнадцать тридцать. Однако, мне хотелось поговорить с кем-нибудь из медперсонала именно в её отсутствие.
Кардиология ничем внешне не отличалось от любого терапевтического отделения любой городской больницы. Светлые стены, выкрашенные голубой масляной краской, стойкий запах лекарств, маленький холл с телевизором и продавленными креслами, грохот посуды и шум воды, доносящийся с пищеблока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120