Пол ампулы лидокаина тут же стекло под язык. Другая половина почти не помогла. Андрей, конечно, молчал, зажмурив глаза, но вспоминал исключительно врачихину маму и ещё инструменты гестаповцев из "Семнадцати мгновений весны".
- Два часа не есть, - смущенно предупредила докторша, когда он вылезал из кресла. - Но я бы, на вашем месте, вообще сегодня воздержалась от приема пищи.
Предупреждение было явно излишним. Шагая от стоматологии до автобусной остановки, Андрей абсолютно точно знал, что не захочет открывать рот, по крайней мере, сутки. Или двое. Со свидетелями и с Красовским будет общаться знаками. А отвратительные отчеты Володи Груздева, которые к тому времени как раз подоспеют, отобьют остатки аппетита ещё на неделю вперед.
Однако, ближе к дому десна отошла. Он даже нащупал онемевшим языком комочек ваты, забытый расчудесной докторшей у него во рту. Выплюнул вату в урну и с какой-то лиричной теплотой вспомнил о двух спинках минтая, хранящихся в морозилке. Но тут же, в связи с минтаем, вспомнил и о Птичке...
Птичка была его Карой, его Крестом, его Наказанием. Страшным Наказанием, начавшемся со вполне мирного телефонного звонка. Звонил старый знакомый, с которым однажды, года четыре назад, сплавлялись вместе по горной речке.
Знакомый - моряк с научно-исследовательского судна, был человеком милым и общительным, но имел также репутацию мужика "с давно и хорошо отъехавшей крышей". Поэтому на его жизнерадостное: "Алло, Дюха, как живешь?", Андрей ответил осторожным: "В общем, нормально".
- Нормально? Работа есть? Ноги ходят? Дом не развалился? - продолжал оптимистически интересоваться знакомый. - Всех там убивцев посадил или ещё нет?.. Меня, собственно, один вопрос сильно интересует. Тот, что насчет дома.
- С домом все нормально. А что?
- Да, понимаешь, мне тут в Питер надо на пару неделек смотаться, по делам. А у меня птичка. За ней же следить надо, кормить... Не возьмешь к себе?
Подвоха в невинной просьбе, вроде бы, не чувствовалось. Пока Андрей неопределенно тянул: "Н-ну-у-у...", знакомый принялся просить за птичку со всей страстью, на которую был способен:
- Дюх, да ты не сомневайся! Тебе же сам Бог велел её взять. У тебя же что за фамилия? Щурок? Правильно? А "щурок" - это птичка такая хохлятская. Вот и будете с моей питомицей вдвоем чиникать... Давай, а?
- Ну, я могу её у себя подержать, конечно. Только ведь, ты знаешь, у меня работа с утра до вечера. Следить за твоей птицей некому. Максимум, что я могу - это с утра ей корма насыпать, а вечером водички в блюдечко подлить.
- А Катя твоя чего? Тоже с утра до вечера на службе.
- С Катей мы разошлись. Так что...
- Ну, ладно, - скрепя сердце, согласился знакомый. - Так и быть: доверю её тебе и без Кати. Мы минут через двадцать подъедем. Жди.
Андрей выпил баночку пива, подумал, что птичка это не так уж и обременительно. Не кошка, во всяком случае, за которой надо по три раза на дню выносить горшок с песком. В общем, он освободил место для клетки на подоконнике и стал ждать. А ровно через двадцать минут раздался звонок в дверь.
- Мы на такси приехали! - радостно сообщил знакомый. - В транспорт общественный, сам понимаешь, не полезли. Быстро, ага? Причем это от меня до тебя! Через пол Москвы считай!
Андрею было все равно: быстро или не быстро, через пол Москвы или от Москвы до Нижнего Тагила. Единственное, что он смог произнести вслух:
- Ты что, совсем того?
- Скучный ты тип! Такой же как все остальные! - знакомый приятельски похлопал его по плечу. - Хотя задатки у тебя хорошие, работа вот только нудная... Чудная птичка! Просто чудная! Поживешь с ней - прочувствуешь. Еще отдавать не захочешь. Я уже влюбился, хотя только неделю, как его из экспедиции привез. Кстати, это он. Зовут его Эммануил. Так что попрошу без фамильярностей.
С этими словами он втолкнул в квартиру огромного и блестящего, как сопля, императорского пингвина...
Теперь Птичка, для которой было слишком много чести именоваться Эммануилом, поджидал дома и, наверняка, хотел жрать. Что наводило на мысль о печальной судьбе сегодняшнего рыбного ужина.
Андрей услышал его ещё через дверь, когда поворачивал ключ в замке. Когда же дверь открылась, пингвин ринулся навстречу, громко шлепая о пол жирной гузкой. Физиономия у него была, как всегда, нахальная и препротивная. А глазки маленькие и коварные.
Сдержать удалось едва ли пару натисков у холодильника, во время которых Птичка своим острым и твердым, как долото, клювом, долбил Андрея в спину. Потом Щурок плюнул на все и швырнул-таки одного заиндевелого минтая прямо в раскрытую пасть с прочувствованным пожеланием:
- На! Подавись!
Птичка, естественно, не только не подавился, а ещё и возобновил атаку, надеясь захватить вторую рыбку. В результате, из двоих обитателей квартиры поужинал только пингвин. Поужинал и захотел купаться.
Купался он каждый день. И в эти минуты Андрей с одинаковой яростью проклинал и Знакомого, "сосватавшего" ему Эммануила, и собственное отношение к животным, исковерканное школьным кружком юных натуралистов. Любой нормальный человек уже запер бы зловредного пингвина в какую-нибудь нишу, а он, подчиняясь внутреннему голосу, твердящему о том, что бедному Птичке жарко, набирал в ванну холодную воду.
Запрыгивал в ванну Птичка самостоятельно, резво махая короткими, похожими на мокрые ладошки крыльями. А вот вылезать не желал категорически. При этом вытащить его не представлялось возможным: он был тяжелым и скользким, как чудовищных размеров селедка.
На этот раз купание продолжалось пятьдесят минут. Андрей успел с первой до последней странички изучить "Спорт-экспресс", купленный по дороге, втайне от пингвина съесть на кухне бутерброд с остатками колбасы и посмотреть по НТВ "Сегодня", а Птичка все не вылезал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111