— Но ваши беды еще не кончились, вы знаете; как только Мастерс немного придет в себя, он начнет говорить.Он перевел взгляд с меня на Аниту; его тяжелое квадратное лицо выражало непривычную нерешительность.— Много ли ты знаешь? — наконец спросил он.— Много, — ответила Анита. Ее голос звучал без враждебности, но холодно; так обращаются к не очень хорошо знакомому человеку, не зная, стоит с ним разговаривать или нет. — Я знаю, что ты использовал профсоюз для получения денег под видом страховых пособий. Я знаю, что Питер узнал это и обратился за разъяснениями к Ярдли Мастерсу. А Мастерс позвал тебя и через твое посредство вышел на наемного убийцу.— Послушай, Анни, — сказал он тихим настойчивым голосом, весьма непохожим на тот ворчливый, назидательный, которым он обращался ко мне. — Поверь, я не знал, что Мастерс решил убить Питера, когда попросил меня о помощи.Она стояла в дверном проеме, глядя сверху вниз на отца, сидящего в одной рубашке, без пиджака. Я отодвинулась в сторону.— Неужели ты не понимаешь, — сказала она чуть дрогнувшим голосом, — что это не имеет значения? Не имеет значения, знал ты или нет, кто именно будет обречен на смерть. Важно другое — то, что ты использовал профсоюз для мошенничества и что Мастерс обратился к тебе, когда ему понадобились услуги заказного убийцы. Я знаю, что ты не позволил бы убить Питера, если бы имел понятие, что речь идет о нем, а не о ком-нибудь другом. Но все это случилось только потому, что ты знал, где найти заказного убийцу.Он сидел молча, раздумывая.— Да, — наконец произнес он все так же негромко. — Ты думаешь, я не размышлял об этом, сидя здесь вот уже десять дней, ожидая в любой момент услышать о твоей смерти, в которой, случись она, виноват был бы я сам. — Она молчала. — Послушай, Анни. Вот уже двадцать лет, как вся моя жизнь заключается в тебе и профсоюзе. Я оставляю все профсоюзные дела, ты хочешь, чтобы я оставил и тебя?Позади нас, на экране телевизора, безумно улыбающаяся женщина рекламировала какой-то шампунь. Анита смотрела на своего отца.— Но ты знаешь, что прежнее уже никогда не возвратится. Сломано само основание нашей жизни.— Послушай меня, Анни, — хрипло сказал он. — Я не спал, не ел десять дней. И все это время я смотрю телевизор, ожидая сообщения, что где-то найдено твое мертвое тело... Я попросил Варшавски найти тебя, когда думал, что могу опередить Мастерса. Но когда мне дали понять, что убьют тебя, как только ты появишься, мне пришлось сказать ей, чтобы она прекратила поиски.Он поглядел в мою сторону.— Вы правы — почти во всем. Я дал вам визитную карточку Тайера, потому что хотел, чтобы вы занялись им. Это было глупо. Все, что я делал всю прошлую неделю, было глупо. Когда я понял, что Анни в большой опасности, я потерял голову и действовал, повинуясь каким-то безумным импульсам. Я не был зол на вас, вы знаете. Но я молился Богу, чтобы вы прекратили поиски. Я знал, что, если Эрл следит за вами, вы выведете его прямо на мою дочь.Я кивнула.— Наверное, мне лучше было бы не знать никаких гангстеров, — сказал он Анни. — Но это началось так давно. Еще до твоего рождения. Если ты уже связался с этими парнями, то никогда не развяжешься. В те дни Точильщики были очень крутыми ребятами. Нас и сейчас считают крутыми, но видели бы вы нас тогда! А крупные промышленники нанимали бандитов, чтобы те убивали нас. И мы вынуждены были, чтобы спасти свой профсоюз, поступать точно так же. А уж от гангстеров, как я вам говорил, так просто не отделаешься. Единственное, что я мог бы сделать, это оставить профсоюз Точильщиков. А этого я не мог сделать. Уже в пятнадцать лет я был цеховым старостой. Я встретил твою мать, когда пикетировал завод, где производились ножи; в ту пору она была совсем еще девочкой, свинчивала ножницы. Вся моя жизнь заключалась в профсоюзе. А таких парней, как Смейссен, приходилось принимать как неизбежное зло.— Но ведь ты предал профсоюз. Ты предал его, когда вместе с Мастерсом стал получать деньги по ложным документам. — В голосе Аниты слышались слезы.— Да, ты права. — Он провел рукой по волосам. — Пожалуй, это самое глупое, что я сделал. Однажды он подошел ко мне сам. Кто-то порекомендовал ему меня. Он замышлял это дело уже много лет, но ему нужен был человек, который присылал бы документы на выплату пособий. Деньги соблазнили меня. А о будущем я не задумывался... Как-то я слышал одну историю. Какой-то жадный грек попросил богов даровать ему способность превращать в золото все, к чему он прикоснется. Но с этими богами лучше не связываться: они исполняют твои просьбы, но оказывается, что ты получил от них не то, что просил. Так вот, этот грек был вроде меня, у него была дочь, которую он любил больше жизни. Но он не подумал о будущем. И когда он прикоснулся к ней, она превратилась в золотую статую. Вот что я сделал.— Царь Мидас, — сказала я. — Но он раскаялся, и боги простили его и воскресили его дочь.Анита как-то неопределенно посмотрела на своего отца. Он, в свою очередь, посмотрел на нее; его открытое суровое лицо выражало затаенную мольбу. Все это время я помнила, что Мюррей ожидает обещанного ему материала. Я даже не простилась.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80