Беседа между ними прекратилась, пока мы не выехали на дорогу поровнее.Тогда Старки спросил:— Значит, ты завязала с Шепотом?— Угу.— А говорят, ты на него настучала.— Мало ли что болтают. А ты как думаешь?— Что ты его послала, это нормально. Но связаться с сыщиком и продать Шепота — паршивое дело. Чертовски паршивое, если хочешь знать.С этими словами он взглянул на меня. Ему было лет тридцать пять — высокий, широкоплечий и тяжелый, но не жирный. Карие туповатые глаза были широко расставлены на длинном и желтом лошадином лице. Лицо безжизненное, неподвижное, но не отталкивающее. Я посмотрел на него и промолчал.Девушка сказала:— Если ты так считаешь, то можешь идти к…— Полегче, — буркнул Рено.За следующим поворотом дорога была перегорожена длинным черным автомобилем.Вокруг запорхали пули. Мы с Рено отвечали как могли, а Дина пришпорила свою машину, как лошадь при игре в поло. Она бросила ее на левую сторону дороги, заехала левыми колесами на высокий откос, резко развернулась — машина накренилась под нашим с Рено весом и забралась левыми колесами на откос справа. Потом вырулила на осевую спиной к оврагу, и мы унеслись прочь — как раз, когда наши пистолеты разрядились полностью.Множество народу произвело множество выстрелов, но, насколько мы могли судить, ничьи пули никого не задели.Рено, цепляясь за дверцу локтями и вставляя новую обойму в автоматический пистолет, сказал:— Молодец, малышка. Подходяще крутишь баранку.— Теперь куда? — спросила Дина.— Сначала подальше отсюда. Поезжай прямо, там что-нибудь придумаем. Горрдок, пожалуй, для нас закрыт.Мы сделали еще пятнадцать — двадцать километров в сторону от Отервилла, обогнали несколько машин, но не заметили ничего похожего на погоню. Рено сказал:— На вершине холма сверни направо.Мы свернули на проселочную дорогу, которая вилась между деревьями по склону каменистого холма. Здесь и пятнадцать километров в час уже казались высокой скоростью. Мы ползли еле-еле минут пять, потом Рено велел остановиться. Просидев с полчаса в темноте, мы ничего особенного не заметили. Наконец Рено предложил:— В полутора километрах отсюда есть пустая хижина. Заночуем там. Прорываться в город сегодня смысла нет.Дина сказала, что ей все равно, лишь бы в нее больше не стреляли. Я сказал, что согласен, хотя предпочел бы поискать тропинку, ведущую обратно в город.Мы осторожно тронулись дальше по проселочной дороге. Вскоре наши фары нащупали низкое фанерное строение, нуждавшееся в покраске, но никогда ее не знавшее.— Здесь? — спросила Дина у Рено.— Похоже. Подождите, я проверю.Он вышел и вскоре появился в свете фар у двери хижины. Погремел ключами, снял замок, открыл дверь и вошел. Затем вышел и позвал нас:— Все в порядке. Входите и располагайтесь.Дина выключила мотор и вылезла из машины.— Есть в машине фонарик? — спросил я.Она дала мне фонарик, зевнула:— Господи, ну и устала я. Надеюсь, в этой дыре есть что-нибудь выпить?Я сообщил, что у меня с собой фляжка виски. Эта новость ее подбодрила.В хижине была всего одна комната, где помещалась армейская койка, покрытая коричневым одеялом, стол, на котором валялись фишки для покера и колода карт, железная печка, четыре стула, керосиновая лампа, тарелки, кастрюли, сковородки и ведра, три полки консервов, охапка дров и тачка.Когда мы вошли, Рено зажигал лампу.— Не так уж худо, — сказал он. — Пойду спрячу колымагу, и до утра мы в безопасности.Дина подошла к койке, откинула одеяло и сообщила:— Может, здесь кое-что и водится, но так не видать. Давайте свою выпивку.Я отвинтил пробку и передал девушке фляжку, а Рено вышел отогнать машину. После Дины я тоже сделал глоток.Рокот мотора становился все слабее. Я открыл дверь и выглянул. Видно было, как белый свет, удаляясь, прыгает вниз по холму между деревьев и кустов.Когда он совсем исчез из виду, я вернулся в хижину и спросил девушку:— Ну как, пойдем в город пешком?— Что?— Рено уехал на машине.— Подонок паршивый! Слава Богу, хоть под крышей нас оставил.— Не радуйтесь. У Рено был ключ от этой развалюхи. Ставлю десять к одному, что те ребята, которые его ищут, знают это место. Поэтому он нас здесь и бросил. Предполагается, что мы сцепимся с преследователями и задержим их, пока Рено будет удирать.Дина устало поднялась с койки, прокляла Рено, меня, всех мужчин от Адама и хмуро осведомилась:— Уж если вы все знаете, то скажите, что нам теперь делать.— Найти местечко поудобнее где-нибудь поблизости и посмотреть, что будет дальше.— Я возьму с собой одеяла.— Одного они, может быть, и не хватятся, но если возьмете больше, то нас найдут как миленьких.— Тоже мне миленький, — проворчала Дина, но одеяло взяла только одно.Я задул лампу, запер за нами дверь, и при свете фонарика мы стали пробираться по тропинке.На склоне холма мы нашли небольшую лощину, откуда дорога и хижина просматривались сквозь кусты. За ними вполне можно было укрыться и остаться незамеченными, если, конечно, не зажигать света.Я разостлал одеяло, и мы сели.Девушка прислонилась ко мне и начала жаловаться, что земля сырая, что ей холодно даже в меховом пальто, сводит ногу и хочется курить.Я дал ей глотнуть из фляжки. Этим я купил себе десять минут покоя.Затем она заявила:— У меня начинается простуда. Когда они приедут, если вообще кто-нибудь приедет, я буду так кашлять и чихать, что в городе услышат.— Чихнете только раз, — сказал я. — Второй раз не успеете.— Тут мышь, что ли, ползает под одеялом.— Вероятно, всего-навсего змея.— Вы женаты?— Бросьте это.— Значит, женаты?— Нет.— Вот повезло какой-то женщине.Я стал искать приличный ответ на эту остроту, когда вдали на дороге мелькнул свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55