Но почему? А потому, что ежели есть векселя, то непременно должно быть и строгое взыскание по ним. Другими словами, либо все на честном слове творится, либо – на гарантии взыскания с должника законом положенное. Видимо, поэтому-то настоящая глава и завершается словами: «Я начал опять думать, прежняя система пошла к черту, и я лег спать с пустою головою».
Далее в главе «Бронницы» А. Н. Радищев касается темы божественной: «Господи, – возопил я, – се храм твой, се храм, вещают, истинного, единого Бога. На месте твоего ныне пребывания, повествуют, стоял храм заблуждения. Если смертный в заблуждении своем странными, непристойными и зверскими нарицает тебя именованиями, почитание его, однако же, стремится к тебе, предвечному, и он трепещет пред твоим могуществом». То есть русский писатель полагает, что бог языческий и бог христианский непременно один и тот же в сути своей будет. Но ежели они учат-то людей все-таки разному и даже случается противоположному в главном, то как нам тогда быть? Ниже в названной главе мы читаем следующее: «Безбожник, тебя отрицающий, признавая природы закон непременный, тебе же приносит тем хвалу, хваля тебя паче нашего песнопения. Ибо, проникнутый до глубины своея изящностию твоего творения, ему предстоит трепетен. Ты ищешь, отец всещедрый, искреннего сердца и души непорочной; они отверсты везде на твое пришествие. Сниди, Господи, и воцарися в них». Как мы видим, А. Н. Радищев в своих понятиях о Боге идет до самых полных границ всего человечества. Иначе говоря, он провозглашает веру в Бога, как таковую, и не существенной вовсе, так как, по его соображению, человек просто не в состоянии быть подлинным богопротивником, а значит, сам спор о вере в Бога в его глазах делается вполне бессмысленным! Но ведь Бог-то учит людей прощению, милосердию и любви даже врагов наших. Как с этим-то быть нам? Тогда получается, что писатель отрицает и само служение человека Богу как нечто явно избыточное, что, понятное дело, и приводит его самого к мысли обожения человеком самого себя. Но почему вдруг так-то? А потому, что поклонение творению и ведет прямиком всякого подобного поклонника к мысли о вершине всего сотворенного – к человеку. Поэтому-то мысли А. Н. Радищева о божественном предмете, как их ни поворачивай, все равно выходят богопротивными.
В главе «Зайцово» главное действующее лицо книги встречается на почтовом дворе со своим приятелем г. Крестьянкиным. Последний сообщает путешественнику, что после военной службы нашел свой удел в суде. Однако, войдя в подробности сего дела, вынужден был его оставить по причине того, «что закон судит о деяниях, не касаясь причин, оные производивших». Тем самым А. Н. Радищев открывает новую свою обличительную речь против власти. В частности, пересказывая случай г. Крестьянкина, писатель говорит своему читателю следующее: «Человек родится в мир равен во всем другому. Все одинаковые имеем члены, все имеем разум и волю. Следственно, человек без отношения к обществу есть существо, ни от кого не зависящее в своих деяниях». Но, во-первых, человек человеку все-таки не равен во всем, так как, например, один умен, а другой – глуп или один вполне смел в решениях своих, а другой – боязлив очень. Во-вторых, человек вне общества им таковым и не становится вовсе. Иначе говоря, лишь общество позволяет человеку обрести самосознание и соответствующий ему облик. Далее. Даже наедине с самим собою человек все же отвечает перед Богом, впрочем, для автора «Путешествия» Бог есть понятие весьма отвлеченное, а значит, и ответственность сия не существенной будет. О чем еще рассуждает русский писатель в связи с затронутой темой? В частности, он излагает такие мысли: «Какие же ради вины обуздывает он свои хотения? почто поставляет над собою власть? почто, беспределен в исполнении своея воли, послушания чертою оную ограничивает? Для своея пользы. Следственно, где нет его пользы быть гражданином, там он и не гражданин. Следственно, тот, кто вос-хощет его лишить пользы гражданского звания, есть его враг. Ибо гражданин, становяся гражданином, не перестает быть человеком, коего первая обязанность, из сложения его происходящая, есть собственная сохранность, защита, благосостояние». В данном случае А. Н. Радищев попадает в «смысловую ловушку», так как для него гражданское звание есть лишь личное удобство, а вовсе не обязанность его носителя перед обществом в первую голову. То есть писатель как бы забывает, что звание сие налагает на человека не просто ограничения, но в определенных и строгих обстоятельствах жизни понуждает его даже к жертвованию собой во имя общего блага. Другими словами, гимн личной пользе от А. Н. Радищева вызывает лишь досаду и горечь. Поэтому гнев автора в адрес судей, которые вознамерились приговорить к смертной казни крепостных крестьян, убивших своего барина и его трех сыновей за учиненные ими зверства, производит впечатление лишь ложной сострадательности, а также мнимой беспристрастности. Но почему? А потому, что крестьяне, как ни крути, а волю-то барскую все-таки презрели, чем и вызвали означенные выше зверства, завершившиеся, в свою очередь, жестоким самосудом уже со стороны крестьян.
В следующей главе «Крестьцы» автор «Путешествия» сообщает, что стал свидетелем расставания отца с повзрослевшими его детьми, которое чувствительно тронуло писателя. Но что именно его умилило? А. Н. Радищев вошел в утешение от нравоучительного наставления отца детям, в частности, и от следующих суждений его: «при всяком начинании вопросите ваше сердце; оно есть благо и николи обмануть вас не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103