Пусть хоть земля разверзнется и настанет второе пришествие, но между двенадцатью и часом дня, а также между шестью и семью вечера сэр Томпсон вкушает свою пищу. Все солдаты об этом знают и пользуются его слабостью, чтобы собраться вместе в помещении для караульных, сыграть в карты и хлебнуть виски, хотя это строжайше запрещено.
Поэтому если мы с Муртагом заглянем в тюрьму именно в эти часы, то в лучшем случае нарвемся только на начальника тюремной стражи. Муртаг как следует съездит его по башке и украдет ключи от камер. В худшем случае… Об этом не хотелось даже думать. Я плохо представляла себе, что делать после того, как мы добудем ключи. Сэр Томпсон сказал мне, что Джейми находится в западном крыле, где помещались общие камеры. Но в какой из них? И будет ли там охрана? Как вывести его из здания тюрьмы, не возбудив подозрений?
Я не думала о том, что будет дальше, и старалась не задавать себе вопросов. Нужно действовать, а не размышлять. Я была готова на все, лишь бы спасти его. Или умереть вместе с ним. Все что угодно, только бы увидеть его снова, взять его за руку, заглянуть в глаза, прижаться к нему и услышать его голос. Я буду лгать, воровать, убивать, лишь бы быть с этим мужчиной. Мои пальцы болели от желания прикоснуться к нему, и мое сердце рвалось на части, когда я думала, что он потерял надежду на спасение и готовится к смерти.
В назначенное время Муртаг, переодетый в цивильную одежду, чтобы не возбуждать подозрений, отправился к сэру Томпсону с запиской. Вслед за ним, выждав несколько минут, отправилась я.
– Видите ли, мой слуга – настоящий бездельник и разгильдяй, – раздосадованно объясняла я начальнику стражи. – Я хотела передать сэру Томпсону не только записку, но и маленький сувенир в знак моей признательности. Но разумеется, этот остолоп взял только записку, и мне пришлось самой отнести сэру Томпсону подарок. На этих слуг нельзя положиться, – вздохнула я, как бы невзначай вынимая из сумки флягу с виски.
– Сэр Томпсон сейчас ужинает, сударыня, – раздумчиво пробасил начальник стражи, рыхлый, нездоровый человек с желтоватым лицом. – Приди вы немного пораньше, он пригласил бы и вас к ужину. Но сейчас я уже не могу его побеспокоить, он заперся у себя в кабинете и никого не впускает.
– Какая досада! – воскликнула я. – Но я хотела бы подождать, пока сэр Томпсон отужинает. Теперь я думаю, что должна увидеться с ним лично и поблагодарить его.
После некоторых колебаний начальник стражи, задобренный виски и некоторой суммой, согласился оставить меня в «предбаннике», находившемся перед кабинетом сэра Томпсона. Я вальяжно опустилась на диванчик, но мое сердце бешено колотилось, и мне казалось, что я вздрагиваю всем телом с каждым ударом пульса.
Мне казалось, прошли годы, когда вдруг в предбанник тенью скользнул Муртаг. Он огляделся, бесшумно втащил внутрь бесчувственное тело начальника стражи и отцепил с его пояса связку ключей. Мы вышли и заперли предбанник на ключ, чтобы никто не мог выйти оттуда. Даже если сэр Томпсон и начнет звать на помощь, вряд ли его скоро услышат. Стены в форте толстые, а караульные сейчас буйно развлекаются в своей комнате, которая находится в другом коридоре. У нас есть около получаса.
– Дальше я сама, – сказала я.
– Я пойду с тобой. Что, если ты встретишь солдат?
– Я скажу им, что заблудилась. Что стучалась к сэру Томпсону, но никто мне не ответил. Я пошла искать кого-нибудь из его подчиненных и заплутала в тюремных коридорах. Я буду мило хлопать глазами и упаду в обморок. Думаю, мне поверят. А если им попадешься ты, нам обоим конец.
– Пожалуй, ты права, – задумчиво сказал Муртаг. – Удачи тебе, англичанка.
И мы разошлись в разные стороны. Муртагу предстояло выбраться из тюрьмы и держать наготове лошадей. Мне нужно было – всего ничего! – разыскать Джейми, открыть двери камеры и вывести его из тюрьмы. Я шла медленно, стараясь ступать бесшумно, вслушиваясь в малейшие шорохи. Наверное, в сырых каменных коридорах было холодно. Но мне казалось, что у меня жар. Мне казалось, что я не могу сделать ни шага, что пол уходит у меня из-под ног. Я чувствовала, как капельки пота выступают на лбу и стекают мне в глаза. Я обхватила себя руками, чтобы унять дрожь, и снова шла вперед.
Коридор в западом крыле был пуст. Оглядевшись, я вставила массивный ключ в замок и открыла дверь. Я оказалась в темном узком помещении, из которого три кованые двери с зарешеченными окошечками вели в общие камеры. Я осторожно заглянула в одно из них и отшатнулась. Скопление грязных, вонючих тел, прикрытых грязными, вонючими лохмотьями. Там было человек двадцать, не меньше. В такой тесноте не разглядишь и родную мать, особенно в тусклом вечернем свете.
– Эй! – крикнула я в окошко. – Эй, здесь нет Джеймса Фрейзера?
– Кого? – спросили из камеры, и заключенные хлынули к двери.
– Такой здоровенный рыжий парень, – пояснила я, отодвигаясь от решетки. Мне стало страшно, как если бы тигр в зоопарке вдруг бросился в мою сторону. Хоть он и за решеткой, все равно наводит ужас.
– Фрэйзер? Он был здесь. – К двери протолкался оборванный парень в остатках клетчатой одежды. Похоже, он только что проснулся и протирал глаза грязным рукавом. Его рука была до ужаса костлявой – местная диета, видимо, не отличалась питательностью.
– Где он? – закричала я. – Где?! Скажите мне? Он жив?
– Не знаю, жив ли еще. Днем его увел Рэндалл, – флегматично ответил шотландец. – Что это у тебя, ключи?
Я заметила, что действительно все еще сжимаю в руке ключи. Так, Джейми у Рэндалла. Зачем? Что нужно этому садисту? Садисту нужна чужая боль, ответила я сама себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87