Посмотрев мельком на свиток, брошенный Эланом на маленький столик, она постучала по пергаменту Тонким пальчиком:
– Дадите вина, дядя Элан? Я замерзла.
– Так тебе и надо, раз пришла одна в глубокую ночь. – Но все-таки он налил ей вина в изящный серебряный кубок, и она сделала несколько глотков, словно на самом деле верила, что это ее согреет. – Ну, дитя? Почему ты здесь?
– Я не дитя, – сказала она с достоинством.
– Для меня ты была и есть дитя. И будешь всегда. А теперь, если ты не хочешь, чтобы я положил тебя через колено и отшлепал, объясни, в чем дело. Затем я провожу тебя домой.
– Дядя Элан, – Самира поставила кубок около свитка, – мне нужна ваша помощь.
– Для чего?
– Для моего отца. После смерти мамы он заперся в своей комнате и почти не выходит из нее.
– Я знаю. Он даже меня не захотел видеть. Я пытался его уговорить, но он отказывается. – Элан испытывал чувство вины: надо было действовать настойчивей.
– Отец сидит целый день за письменным столом и смотрит в окно на мамин сад, словно он в полном цвету, – рассказывала Самира. – А ночью поднимается наверх в спальню, но не думаю, чтобы спать. Утром он не выглядит как человек, отдохнувший за ночь.
– Он очень любил твою мать. Возможно, ему нужно много времени, чтобы прийти в себя после ее смерти.
– Вы думаете, я не тоскую по маме? Целыми неделями я плакала и засыпала в слезах. Но потом я начала осознавать: она бы не хотела, чтоб я потеряла вкус к жизни и проводила дни и ночи в печали. Теперь я исполняю ее обязанности по дому. Каждый день хожу в церковь. Езжу верхом, навещаю друзей. Даже когда у меня плохое настроение, я заставляю себя делать все это, потому что так поступала бы мама и потому что с каждым днем преодолевать боль утраты становится легче. Но папа не делает никаких усилий побороть свою грусть, – сокрушалась Самира. – Он больше не похож на моего любящего отца. Он не разговаривает со мной. Я боюсь, что он угаснет, как свеча, так и не смирившись со смертью мамы. Дядя Элан, я не вынесу потери обоих родителей. Не вынесу!
– Лучшее лекарство от любого самого сильного горя – работа, – убежденно сказал Элан, зная это по собственному опыту. – Возможно, если Пирс снова станет помощником Рожера, это его исцелит и разбитое сердце оживет. Я могу поговорить с Рожером и попросить его дать Пирсу сложное задание. Насколько мне известно, в районе Асколи предполагается сражение. Ратное дело должно встряхнуть его.
– Не смейте предлагать подобное Рожеру! Или папе, – ужаснулась Самира. – Если отец примет участие в битве в таком безутешном состоянии, он сознательно пойдет на смерть. Пожалуйста, дядя Элан. Неужели вы не можете ничего придумать, чтобы он освободился от убивающей его печали? Что-то, волнующее его воображение, бросающее вызов судьбе. Отправьте его подальше от Сицилии. Необходимо занять его мысли и найти применение его способностям.
– У тебя и в самом деле разумные и увлекательные замыслы, моя умница. – Рука Элана лежала на свитке Филипа из Медии. – Твоя просьба оказалась своевременной: мне тоже нужно отвлечься.
– У вас есть какая-то спасительная идея? – Самира поглядела на него с такой детской верой, что Элан не удержался от улыбки.
– Есть, – ответил он. – Но прежде чем назвать ее, мне нужно все как следует обдумать. Самира, не будешь ли ты так добра и не пригласишь ли меня завтра поужинать?
– Конечно. – Самира воспрянула духом, в ее глазах засветилась надежда. – Мы всегда вам рады. Не думаю, правда, что папа согласится поужинать. Он даже избегает садиться со мной за стол.
– Он поест после того, как услышит, что я хочу ему сказать, – пообещал Элан.
ГЛАВА 14
– Никогда не думал, Пирс, что ты окажешься трусом. Но так и произошло.
С самым мрачным выражением, какое только он мог придать своему лицу, воинственным шагом, глядя на который его подчиненные со страхом ждали, что будет, Элан вошел в комнату Пирса. В руке он держал свернутый и перевязанный пергаментный свиток. Самира последовала за ним и сначала с надеждой, а потом с тревогой услышала, как Элан разговаривает с ее отцом.
– Ты что, собираешься вечно сидеть взаперти, как смертник? – Обогнув край письменного стола, Элан встал так, чтобы заслонить вид на сад Йоланды. – Рожер сказал мне, что ты прислал ему письмо, в котором отказался от всех постов, которые он тебе дал. Ради этого ты так старался все эти годы? Для того, чтобы потом бросить все, как безвольное ничтожество? Ты думаешь, Йоланда не пришла бы в ужас, узнав, как ты низко пал?!
– О, папа, скажи, что это не так! – Самира бросилась к отцу и обвила руками его шею. – Мама так гордилась тобой, твоим умом и трудолюбием: приехав на Сицилию с пустыми руками, ты сумел столького добиться. Она была бы безмерно разочарована, увидев, кем ты стал, ее любимый, уважаемый муж.
– Правильнее сказать, Йоланде было бы сегодня стыдно, – ледяным голосом продолжал Элан.
Должны же, наконец, эти обидные слова задеть самолюбие Пирса, вывести его из оцепенения и неестественного равнодушия ко всему. В любой момент он оставит кресло, размечтался Элан, и, схватив из угла меч, заставит его повторить, что он жалкий трус, если хватит храбрости.
– Вы оба ничего не понимаете. – Стряхнув с себя руки Самиры, Пирс поднялся и снова с каким-то болезненным упоением продолжал смотреть в сад, словно видел в нем дорогую тень Йоланды.
– Неужели? – Элан снова шагнул вперед, загораживая окно. – А ты не забыл, почему мы покинули Англию?
– Это совсем другое. Джоанна не умерла. И, насколько нам известно, жива до сих пор. – Пирс снова попытался подойти к окну, но Элан стоял твердо, не двигаясь с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104