Он старательно отводил глаза. На лбу у него блестели бусинки пота.
— Мне нужна пленка, — заявил Гриффин.
— Какая пленка? — снова попыталась изобразить невинность Морин.
— Та самая, которую вы лихорадочно переписываете для своей новостной программы и которая, очевидно, может выйти в эфир в любой момент. Будет очень неприятно, Морин, если какому-нибудь юному, неопытному репортеру придется озвучивать твой кусок, потому что сама ты будешь отсиживаться за решеткой.
— Вы не можете меня арестовать! На каком основании?
— Ты чинишь помехи правосудию.
— Ах Боже мой, я вас умоляю! Все это чушь собачья, и вы это прекрасно знаете.
— Меня не было на службе полтора года. Столько воды утекло. Мое понимание закона вполне могло отстать от жизни. Я сперва арестую тебя, а затем уж пускай суд разбирается, что к чему.
Морин заметно обозлилась:
— Черт вас дери! На этот счет существует Четвертая поправка к Конституции, ограждающая граждан от нелегального обыска и ареста!
— В таком случае как удачно, что мы находимся неподалеку от здания суда. Я останусь с вами, а детектив Уотерс сбегает через улицу и принесет повестку в суд. Через тридцать минут мы не только запросто заберем пленку, но, обещаю вам, по окончании слушаний снабдим копиями каждую новостную станцию в нашем штате. Я понятно излагаю? Каждую!
— Это невозможно! Это мой улов!
— Еще как возможно. Это наша улика, и как только мы завладеем ею, можем делать с ней все, что нам заблагорассудится.
— Будьте вы прокляты, Гриффин! Раньше вы нравились мне гораздо больше... — Возражения Морин резко оборвались. Что бы там ни вертелось у нее на языке, видимо, даже она знала допустимую меру.
Гриффин молча смотрел на нее упорным и неотрывным взглядом. За последний год он здорово поднаторел в умении так смотреть. Иногда, особенно в первые несколько месяцев после большой катастрофы, Гриффин ловил себя на том, что стоит перед зеркалом и пялится вот так, как сейчас. Словно пытаясь проникнуть в самую душу и получить какой-то ответ у живущего там человека.
— Мне нужна пленка, — повторил он. — Это улика. И все, чтобы вы с ней ни сделали, включая проявку или копирование, будет расценено как порча улик. У нас шестьдесят детективов из полиции штата ползают, обшаривая только один этот городской квартал, Морин. Не говоря уже об уйме патрульных полицейских. Неужели, по-твоему, генеральный прокурор благосклонно воспримет весть о том, что какая-то местная журналистка занимается укрыванием и подделкой потенциально ключевой улики?
Морин нервно терзала нижнюю губу, явно утратив прежнюю уверенность.
— Предлагаю судебную сделку, — бросила она.
— С какой стати, Морин? Ты что, признаешься в преступлении?
— Предлагаю сотрудничество: мы передаем вам пленку...
— Ты хочешь сказать, что мы конфискуем ее.
— Мы передаем ее вам. В обмен на маленькую услугу. Эксклюзивное интервью с полковником.
Гриффин рассмеялся.
— С майором, — поправилась она.
Гриффин рассмеялся еще безжалостнее.
— Тогда с начальником следственного отдела. Ну же, Гриффин! Вы ведь забираете у меня бесценный материал. Черт подери, самый лучший видеоматериал за всю мою карьеру. Мы заслужили хотя бы интервью. Плюс эксклюзивные права на копирование пленки. Никакого ее обнародования. Если они не додумались вовремя задрать голову, то это, блин, их собственная проблема.
— Твоя отзывчивость трогает меня.
— Да, да, да. Что вы на это скажете? Пятиминутное интервью с начальником следственного отдела и эксклюзивные права на эту пленку.
— Тридцать секунд с ведущим следователем по делу и эксклюзивные права на пленку.
— Три минуты.
— Одна, с предварительным утверждением вопросов. В ином случае вместо ответов получите только «без комментариев».
Морин нахмурилась и метнула на него сердитый косой взгляд.
— А ведущим следователем назначат вас, Гриффин?
— Ведущего назначат, когда назначат.
— А то, знаете, получилась бы выигрышная история. Герой Род-Айленда возвращается к театру военных действий. Многие думали, что после дела Добряка вы уже не вернетесь. Одни полагали, что у вас пропадет интерес к профессии, другие — что просто кишка тонка. Вы так сильно любите свою работу, Гриффин, или же это одна из тех зараз, от которых нет сил избавиться? — Было видно, что Морин решила сменить тактику. — Насколько я понимаю, он продолжает посылать вам письма.
— Одна минута с ведущим следователем. Да или нет, Морин? Вопрос снимается с повестки через пять секунд... четыре, три, две...
— Хорошо, — поспешно сказала она. — Пусть так. Одна минута с ведущим следователем. Мы принимаем ваши условия. — Морин вздохнула, потратила еще секунду на то, чтобы показать, как сильно удручена тем, что ее мечта стать гвоздем пятичасовых «Новостей» рассеялась как дым, но затем взяла себя в руки.
— Это нам урок — не снимать горячих новостей, — пробормотала Морин.
В дальнем конце фургончика громадная камера Джимми была подключена к внешнему монитору. Они с Морин еще не проявили пленку, но прокручивали ее вновь и вновь, выискивая наиболее выгодный кусок. Теперь Джимми прокрутил сцену последний раз. Картинка длилась семьдесят пять секунд, и на ней было видно все. Абсолютно все.
— Каким образом, черт побери, вам удалось добыть это? — грозно спросил Гриффин. Не успел Уотерс остановить его, он сделал два шага вперед и прижал Морин к тянувшейся вдоль вагончика панели управления.
— Вы что, в игрушки с нами играете?
— Нет, нет, клянусь...
— Вы получили анонимное предупреждение? Кто-то сообщил вам, что готовится нечто сногсшибательное, но вы даже не подумали поделиться этим с нами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158