«Залп!»
Исчезновение вешки было кстати. Оно упрощало дело. Конечно, исчезновение заметят или, быть может, уже заметили. Фашистские гидрографы поспешат установить другую вешку — по створным знакам. Но пока протока пуста и подводные камни не ограждены. Нечто разладилось в створном механизме.
Если вешки нет, рулевые сосредоточат свое внимание на створных знаках — на этих беленьких «зайчиках», которые выглядывают из кустов.
Шубин оглянулся. Что ж, поиграем с «зайчиком»! Заставим его отпрыгнуть подальше от воды. Но сделать это надо умненько, перед самым уходом из шхер.
Он нетерпеливо взглянул на часы, поднял глаза к верхушкам сосен. Начинают раскачиваться. Чуть-чуть. Ветер дует с веста. Это хорошо. Нанесет туман.
Как «специалист по шхерам», Шубин знал местные приметы. Перед штормом видимость улучшается. Сейчас, наоборот, очертания предметов становились неясными, расплывчатыми. Да, похоже — ложится туман.
Но прошло еще около часа, прежде чем по воде поползла белая пелена. Она делалась плотнее, заволакивала подножия скал и деревьев. Казалось, шхеры медленно оседают, опускаются на дно.
Самая подходящая ночь для осуществления задуманного!..
— Юнга! Всю команду — ко мне! Боцману оставаться на катере, стать к пулемету, нести вахту!
— Есть!
Тьма и туман целиком заполнили лес. Спустя несколько минут послышались шорох, шелест, сопение. Строем «кильватера», один за другим, подползали к Шубину его матросы.
— Коротко: задача, — начал Шубин. — Торпед у нас нет. Из пулемета корабль не потопишь. А потопить надо. Но чем топить?
Молчание. Слышно лишь, как устраиваются в траве матросы, теснясь вокруг своего командира.
— Будем, стало быть, хитрить, — продолжал Шубин: — За спиной у меня — задний створный знак! — Он похлопал по камню. — Там, у воды, — передний. Пара «зайчиков» неразлучных… А мы возьмем да и разлучим их!
— Совсем уберем?
— Нет. Немного отодвинем друг от друга. Много нельзя, утром заметят. А посреди протоки — камешки!
— О! И вешек нет?
— Снесло вешку. Этой ночью мы командуем створом. Куда захотим, туда и поворотим.
— А поворотим — на камешки?
— Угадал!
Быстро, не дожидаясь команды, матросы вскочили на ноги. Будто не было бессонной ночи и мучительно долгого, утомительного дня.
Сперва попытались своротить камень с ходу — руками. Навалились, крякнули. Не вышло.
Тогда выломали толстые сучья и подвели их под камень.
Он качнулся, заколебался. Степаков поспешно подложил под сучья несколько небольших камней, чтобы приподнять рычаг.
Шубин нетерпеливо отодвинул Дронина и Фадденчева, протиснулся между ними:
— А ну-ка, дай я!
С новой энергией матросы навалились на камень.
— Дронин, слева заходи! Наддай плечом!
Так повторялось несколько раз. Сучья ломались. Степаков подкладывал под них новые камни, постепенно поднимая опору.
По-бычьи склоненная шея Шубина побагровела, широко расставленные ноги дрожали от напряжения. Камень с белым пятном накренялся все больше. И вот — медленно пополз с пригорка, ломая кусты ежевики и малины, оставляя борозду за собой!
Шубин сбежал вслед за ним. «Зайчик» по-прежнему на виду. Но линия, соединяющая передний и смещенный задний створные знаки, выводит уже не на чистую воду, а на гряду подводных камней, к дьяволу на рога!
Ну что ж! Так тому и быть! Через час или два катер уйдет, ночь в проливе пройдет спокойно, а утром «зайчики» сработают, как «адская машина», пущенная по часовому заводу.
Но получилось иначе.
Не заладилось с моторами. Шубин сидел на корточках возле люка, светя мотористам фонариком. Юнга старательно загораживал свет куском брезента. Хорошо еще, что туман лег плотнее.
Ночь была на исходе.
Шубин думал о разлаженном створе. Первая же баржа, которая пройдет утром мимо острова, выскочит на камни. Сюда спешно пожалуют господа гидрографы для исправления створных знаков, и шубинский катер, если не уйдет до утра, будет, конечно, обнаружен.
Впрочем, Шубин никогда не жалел о сделанном. Это было его жизненное правило.
Решил — как отрезал!
Да и что пользы жалеть? Механизм катастрофы пущен в ход. Его не остановишь, даже если бы и хотел. Кто-то протяжно зевнул за спиной.
— Что? — спросил Шубин, не оглядываясь. — Кислотность поднимается?
— Терпения нет, товарищ командир! — признался Чачко.
— Ну, терпение… Оно ведь наживное, терпение-то! Помнишь, как маяк топили?
— Маяк? — удивился Шурка.
— Ну да. Ходили в дозоре. Ночь. Нервы, конечно, вибрируют.
— Необстрелянные были, — пояснил Чачко.
— Сорок первый год! Вдруг прямо по курсу — силуэт корабля! Я: «Аппараты — на товсь! Полный вперед!» И сразу же застопорил, потом дал задний ход. Буруны впереди!
— Камни?
— Они самые. Это я маяк атаковал.
Шурка засмеялся.
— Есть, видишь ли, такой маяк в Ирбенском проливе, называется «Колкасрагс». Площадка на низком островке, башня с фонарем, фонарь по военному времени погашен, а внизу каемка пены. Очень схоже с идущим на тебя кораблем. Давно это было. Тогда, правда, были мы с тобой, Чачко, нетерпеливые!
Даже сердитый боцман соизволил усмехнуться.
И вдруг смех оборвался. По катеру пронеслось: «Тсс!» Все замерли, прислушиваясь.
Неподалеку клокотала вода. Потом раздалось протяжное фырканье, будто огромное животное шумно вздыхало, всплывая на поверхность.
Подводная лодка! И где-то очень близко. В тумане трудно ориентироваться. Но, вероятно, рядом, за мыском.
Шубин — вполголоса:
— Боцман, к пулемету! Команде гранаты, автоматы разобрать!

Он вскарабкался на берег, пробежал, прячась за деревьями. Юнга неотступно следовал за ним.
Да, подводная лодка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157