Если же процесс разорвать, то фундаментальные исследования становятся бесплодной пожизненной синекурой, прикладные сводятся к сплошному «научному прикрытию» политики начальства, обычно не имеющей ничего общего с наукой, а разработки и вовсе погрязают в рутине, оторванной от науки.В качестве почетного члена Всемирной федерации исследований будущего и со-президента комитета исследований будущего Международной социологической ассоциации я имел обширные научные контакты с коллегами многих стран мира, побывал у многих из них, десятки из них являются моими добрыми знакомыми, нескольких считаю давними друзьями. В беседах со мною ни один не оценил социальную организацию науки в своей стране как безупречную – у всех нашлись серьезные критические замечания. Точно так же ни один из них не является восторженным поклонником своего правительства – обычный скепсис каждого настоящего ученого. Но если бы эти люди узнали, что произошло с наукой в Советском Союзе, – они признали бы организацию науки в своей стране идеальной, а свое правительство – гениальным.Наука всегда была для всех фанатиков-авантюристов мира не формой общественного сознания и не производством новых знаний, а всего лишь инструментом для укрепления своего господства. Впрочем, это относится не только к науке – к любой другой форме общественного сознания. Не составляли исключения из этого правила фанатики-авантюристы, пришедшие к власти в России, фашистской Германии и Италии, на Кубе, в Ираке, Северной Корее, других странах мира.Перед Сталиным, когда он к 1927 г. стал единоличным диктатором, встали две задачи: 1) привлечь в науку, подорванную Гражданской войной и разрухой после нее, достаточное количество людского персонала; 2) полностью подчинить ученых своему диктату, сделать их слепыми орудиями укрепления его всевластия.Надо сказать, что обе задачи были решены блестяще, трагические последствия чего мы ощущаем до сих пор. Прежде всего, Сталин столкнулся с крайней скудостью кадрового потенциала, низким социальным престижем науки и нежеланием талантливой молодежи идти в науку.В царской России насчитывалось всего чуть более 14 тыс. ученых. Из них подавляющее большинство – простые «репродукторы» на лекциях и семинарах в университетах. Собственно исследователей было всего несколько сот человек – мы знаем сегодня почти всех их по именам. В ходе Гражданской войны многие были убиты, погибли от голода или болезней, эмигрировали или были изгнаны из страны, другие полностью деморализованы и отошли от научной деятельности. Как обеспечить приток в науку свежих сил? Не забудем, что сравнительный престиж профессий выглядел тогда совершенно иначе, чем сегодня. Мы, школьники 30-х годов, почти поголовно бредили военными профессиями – для многих они были престижнее даже артистической карьеры. Карьера ученого занимала на этой «лестнице» одно из последних мест. Мы знали только двух из них – рассеянного географа Паганеля, героя популярного в те годы кинофильма «Дети капитана Гранта» (по Жюлю Верну), и академика Шмидта, да и то не как ученого, а как героя полярной экспедиции на пароходе «Челюскин».И не в 1930 г., а даже в 1950 г., когда я, выпускник самого престижного в стране Института международных отношений, отчаявшись поступить офицером в армию (ее тогда как раз сокращали), поступил в аспирантуру Института истории АН СССР, на меня обрушился град презрительных насмешек. Наиболее удачливые пошли в дипломатию, референтами в ЦК КПСС или в Совет Министров (для меня эта дорога была изначально закрыта, т.к. я был социально ущербен: мой отец и отец моей жены подвергались репрессиям, а это «черное пятно» автоматически означало дискриминацию). Наименее удачливые – корреспондентами в газеты и на радио. Но чтобы в науку? Это было хуже худшего.Сталин сделал гениальный (для себя лично) ход.Во-первых, он разгородил единую по своему характеру науку непроходимой стеной на академическую (самую престижную и высокооплачиваемую), университетскую и отраслевую (с наиболее многочисленным персоналом: при отдельных министерствах). В академиях были сосредоточены фундаментальные, отчасти прикладные исследования и отчасти подготовка научных кадров. В университетах наука была низведена на чисто вспомогательную роль дополнительного способа подготовки научных кадров: надо было готовить миллионы дипломированных специалистов, учебная и методическая нагрузка профессуры возросла до стольких часов в год, что собственно научная работа практически исключалась. Перед отраслевой наукой была поставлена задача возможно быстрее и дешевле доводить до массового производства опытные образцы (обычно пиратски «заимствованные» из-за рубежа, поскольку авторитета патентов, лицензий, вообще авторского права советская практика, как известно, не признавала), так что собственно наукой тут тоже не пахло.Во-вторых, он установил иерархию научных чинов, полностью скопированную с военной. В науке появились свои сержанты – лаборанты трех разрядов, лейтенанты – младшие научные сотрудники без ученой степени тоже трех разрядов, капитаны – младшие научные сотрудники со степенью кандидата наук, майоры – старшие научные сотрудники с той же степенью, подполковник, полковник – доктор наук он же, но еще и со званием профессора, генерал-майоры – члены-корреспонденты так называемых «малых академий» (республиканских и отраслевых – медицинских, педагогических, сельскохозяйственных наук и др.), генерал-лейтенанты – члены-корреспонденты «Большой академии» – Академии наук CCCP, генерал-полковники – действительные члены «малых Академий», наконец, четырехзвездные генералы армии – академики «Большой академии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144