Рубаху перехватывал крученый льняной пояс с кистями, за пояс был заткнут игрушечный деревянный меч. Я стоял на крепостной стене и смотрел в воду. В воде отражались облака, белела крепостная стена. На стене вниз головой стоял я сам - щекастый, белоголовый, с длинными, как у журавля, йогами. Из-за длинных ног мальчишки прозвали меня Жоровом. Снизу меня окликнули, и я увидел возле стены своего товарища Ждана. Через минуту он был наверху.
Отец Ждана командовал "десяткой", с советом его считался даже воевода. Ждан подражал отцу, старался выглядеть гордым и суровым...
Одет Ждан был совсем не так, как я: на голове кожаная, отороченная мехом шапка, куртка и штаны тоже кожаные, сапожки вышиты красными шерстяными нитками. За широкий пояс Ждана был заткнут коротенький, похожий на крест кованый кинжальчик. На клинке Ждан выцарапал писалом свое имя.
Мы учились вместе со Жданом, дружили, не расставались с утра до вечера. Отец Ждана брал нас на охоту, мы по очереди носили и заряжали тяжелую пищаль, влет били по диким уткам. Ждан был сильнее меня, ходил и бегал быстрее, стрелял метче, но в драках с посадскими мальчишками он робел, если не было рядом меня. Ждан знал, что я не побегу со страха, мы становились спина к спине и легко отбивались... Ждан любил писать и рисовать. Писало у него было костяное, с резной головкой барса наверху. Весь стол моего друга был завален белыми полосами бересты. Ждан писал буквы, рисовал пушки и мушкеты...
В 1615-м под Порхов подошли войска шведского короля Густава-Адольфа. Это было самое суровое испытание ее защитникам. Вместе со всеми встретили это испытание и мальчишки крепости Порхов...
Шведы пришли от Новгорода. Пешее войско двигалось берегом реки, пушки и припасы везли в ладьях по Шелони.
Весть о том, что идут враги, привез гонец на узком челне, выдолбленном из старой лесины. Гонец рассказал, откуда идут враги и как велика их сила. О том, что враги идут, знал весь край: на холмах горели костры, в небо поднимались столбы дыма.
Мы со Жданом были на крепостной стене. Нас никто не гнал: защитником крепости считали каждого, кто мог подняться на стену, держать в руках оружие. На стене отец Ждана что-то объяснял пушкарям, приказывал; лицо его было хмурым.
Мой отец возился возле пушки, ему помогали мать и старшая сестра, одетые в мужскую одежду. Младшая сестра осталась с бабкой в деревне...
Со стены было видно на несколько верст. Когда показались ладьи, в крепости грохнули пушки. В полдень швеям ворвались в пролом. Кованые их шлемы катились сорвавшейся с горы лавиной...
На стене стонали раненые, кто еще мог стрелять - бил по врагу. Выстрелив в последний раз, отец Ждана бросил мушкет вниз, в реку. Пушкари подорвали пушку, и на головы шведов посыпались тяжелые медные обломки. Со страшным грохотом взорвался пороховой погреб, горой поднялась земля, заклубилась туча горячего дыма...
Ждан, как и отец, швырнул мушкет, заплакал черными от сажи слезами.
Шведы были уже на стене. От пороховой гари лица их стали черными и страшными. Градоемцы палили в упор в тех, кто был с оружием, раненых и безоружных, крича, сбрасывали со стены...
Я зарядил пищаль, выстрелил, прыгнул вниз. Грохнуло в круглой башне. Защитники ее, видимо, успели уйти в подземный ход, а выход взорвали, и его завалило... Всем остальным уходить было некуда. Защитница-крепость стала вдруг огромным каменным мешком. Шведы перекрыли выходы и вылазы, заняли галереи и лазы... Захватчики врывались в дома, выгоняли людей, хватали и волокли к стене девушек.
Дико закричала сестра Ждана. Отец Ждана, раненный в бок и в ногу, привстал, вырвал из-за паеухи пистоль, выстрелил. Подбитый швед по-заячьи заорал.
Канонира убили в упор - сразу тремя выстрелами. Ждан хотел вытащить свой кинжальчик, ко я успел обхватить его, крепко прижал к земле.
Одна из девушек вырвала у ехватзтвшего ее гзведа тяжелый нож, ударила насильника в грудь и тут же накололась...
Другая взбежала на стену, бросилась со стены на кашш...
Шведы выкатили бочку браги, вышибли дно... Брагу пили шлемами, крича, хохоча...
На берегу реки запылали дубы. От старых людей я знал обычаи шведов: приходить по воде, нападать сильно и решительно и пировать потом среди горящих дубов,..
Горели дубы, горели подожженные дома посада: от огал река стала красной, словно текла не вода,, а пролйт.зя кровь,,.
В себя я пришел лишь в темнице - в каменном подвале угловой башни. Подвал был битком набит пленными. Сидели так тесно, что можно было спать сидя. Шведы закрыли железную дверь, стало темно и душно.,,.
Люди задохнулись бы, погибли от жажды, если бы не труба самотечг: это водопровода. Из трубы тянуло свежим воздухом, тоненькой струйкой бежала вода, собираясь внизу, в каменном котле... Воду пшга горстьми, сложив их корцом.
Вырваться из погреба было невозможно: пол, стены, потолок - все было каменным... Сидели молча, даже раненые не стонали.
Сквозь дрему я услышал чей-то негромкий голос:
- Попытка - не пытка. Вы оба как вербочки, тонки станом, плечи отроческие... Аки змейки проползете!
- Разбужу товарища, - так же негромко ответил Ждан.
Будить меня было не нужно. Я все понял с полуслова, подполз к водоводу, вставил голову в деревянную трубу, с трудом втиснулся сам. Плечи сдавило, рубаха на груди стала мокрой и холодной от воды. Ползти оказалось просто, я извивался, прижимался к гладкому дереву, скользил, замирая от страха и холода.
- Тесно... Не могу... - глухо, как из бочки, долетел голос Ждана. Он был толще меня, увяз в мокрой трубе...
Все нужно было начинать сначала. Ждан выбрался из трубы, я попятился к выходу, мне дали кожаный пояс, я обвязал им ногу, а Ждан взялся за другой конец, и мы поползли снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14