В конце концов, что это за упрямство? Давай, скажи хоть одно слово, и я отстану от тебя… Улыбка осталась на его лице как приклеенная.– А что такое Париж? – медленно спросил.И тут мне вдруг стало не по себе. На меня как будто дохнуло ледяным холодом посреди жаркого летнего дня. Не Эмиль сидел напротив меня. Нет, это Десятый, вечноживущий и спокойный, непонимающе смотрел мне в глаза. Странные слова произносил его давний знакомый Пятый, и вот он сидел и вглядывался и пытался попять, что за блажь взбрела в голову его собеседнику. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Затем я поднялся и сказал:– Париж – это просто моя выдумка. Секция, которая не существует. Мне казалось, что я говорил тебе об этом раньше.Он неловко улыбнулся.– Нет, я никогда не слышал этого слова. Хотя оно мне нравится.– Знаешь, мне, пожалуй, не стоит пока читать тебе эту книгу, – ответил я. – Ведь это еще черновик. И я даже не дошел еще до описания Парижа.– Тебе виднее, – легко согласился он. И вдруг заторопился. – Пойду посмотрю, какая еда у нас сегодня на обед. Хочешь взглянуть?– Нет, спасибо, – грустно ответил я, – у меня сегодня был поздний завтрак.– Тогда до встречи, – весело сказал Эмиль и ушел. И я остался один. Вся безрассудная глупость моей нелепой попытки стала теперь очевидна. Если наш разговор был замечен, я рисковал остаться без единого сантима. И все ради чего? Ради того, чтобы заставить Эмиля совершить такую же глупость и на мгновение сдвинуть свою маску? Что за блажь взбрела мне в голову? Хорошо хоть, на нас никто не смотрел, иначе мои поползновения были бы пресечены в самом начале. Но ведь я просто рисковал всем, ради чего полгода отказывался от нормальной жизни. Никогда еще я не был так зол на себя. Остаток дня я провел у себя в комнате, не рискуя показываться на свет в таком раздосадованном состоянии. Я боялся, что капля недовольства может просочиться даже сквозь мою закаленную психологическую броню.
Ночью мне привиделся возникший посреди комнаты Тесье. Держа руки по швам и неестественно качаясь из стороны в сторону, будто воздушный шарик на ветру, он грозно гудел:– Пятый, проснитесь! Пятый, проснитесь!– Отстань, зануда, – отмахнулся я от него, ощущая ту нелепую смелость, которая часто сопутствует нам в наших снах.Но он не отставал, а лишь продолжал свое угрожающее бормотание. Затем он вдруг склонился ко мне, заслонил своим холеным лицом всю комнату и рявкнул:– Да проснитесь же!И я действительно проснулся. В моей сонной голове стоял невообразимый шум. Там кто-то громко и со вкусом ругался.– Спит, мерзавец! – восклицал голос. – Он, видите ли, спит!Дальше последовало смачное ругательство. Страдальчески морщась и протирая глаза, я пытался попять, что происходит. Наконец, восстановив некоторую способность мыслить, я с удивлением узнал голос Тесье. Вальяжный, аристократичный психолог бушевал, словно грузчик. Тараща глаза в темноту и продолжая слушать этот концерт, я добрался до стола, на ощупь нажал кнопку микрофона и недовольно осведомился:– В чем дело?Концерт тут же прекратился.– Здравствуйте, Пятый, – произнес Тесье после недолгой паузы. Теперь он был сама любезность. – Мы вас не сильно потревожили?Я ничего не понимал, но не считал нужным скрывать свое недовольство.– Несильно? Да вы мне своими криками обеспечили на завтра головную боль.– Ой, простите, пожалуйста, – вкрадчиво сказал он. – Так вы спали?– Конечно, спал, – хмуро ответил я. – Что еще я должен делать посреди ночи?– Например, обдумывать очередную провокацию, – сказал он тем же елейным тоном.– Какую еще провокацию? – начал было я и запнулся.– Очередную, – вкрадчиво повторил Тесье.Только теперь я понял, чем был вызван этот ночной подъем. Они знали о моем идиотском поступке! Я изо всех сил закусил губу. Доигрался, умник?! Как теперь быть? Понимая, что молчать нельзя, я медленно произнес, старательно подбирая слова:– Нет, я действительно спал и ничего не обдумывал.Мозг лихорадочно работал. Что именно им известно? В какой момент кто-то из них взглянул на экран? Запираться было бесполезно и даже опасно, но я боялся сказать что-нибудь, что могло дать им дополнительную информацию. Однако Тесье разом ответил на все вопросы:– Мы тоже считаем, что настойчивого приглашения в спальню и игры со словом «Париж» более чем достаточно. Для того чтобы разорвать контракт, большего и не требуется.Я похолодел. Неужели это все?– Вы собираетесь разрывать мой контракт?– Нет, что вы, – ответил Тесье, – мы собираемся вынести вам благодарность. Ведь вы могли натворить гораздо больше бед.– Я… Я больше не буду, – робко сказал я, понимая, как неубедительно это звучит.– Конечно, не будете, – ласково согласился Тесье. – Уж мы об этом позаботимся.Мне стало ясно, что он говорит всерьез. Проклиная свое легкомыслие, я повторил:– Но я действительно больше не буду. Это была глупость, глупая шутка, она больше никогда не повторится. Я очень жалею об этом.– В вашей работе нет места глупым шуткам, – сказал Тесье уже другим тоном.Всю его любезность как рукой сняло. Теперь его голос был полон холодной, еле сдерживаемой ярости.– Вас наняли для того, чтобы вы были Пятым. И никем иным. Ни на миг, нигде, ни с кем вы не имеете права быть Андре Рокруа.В первый раз за все время нашего знакомства он произнес мое старое имя.– Нарушая это условие, вы подвергаете риску весь эксперимент, многолетнюю работу сотен людей. Контракт четко оговаривает ваши обязанности, и тем не менее вы позволили себе эту возмутительную выходку. Понимая, что мы не следим постоянно за каждым человеком, вы не только вышли из своего образа, но еще и пытались спровоцировать па это другого актера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93