Все плоды моего тяжелого труда скрылись в широкую щель между столом и стеной. Пришлось лезть под стол, но только для того, чтобы обнаружить, что он обладает своей собственной задней стенкой. Где-то между ней и стеной комнаты покоилась моя невеликая, но такая дорогая рукопись. Исследование боковых поверхностей также не дало положительных результатов. Щель была достаточно широка для того, чтобы в нее можно было просунуть палец, но возможность каких-либо визуальных наблюдений исключалась начисто. Между тем мне было просто необходимо получить обратно капризный лист. Кроме начала будущего бестселлера, на нем было несколько важных идей, родившихся в результате кропотливой работы. Убедившись в том, что бумага находится вне предела досягаемости пальцев, я решил прибегнуть к грубой силе. Впрочем, я не очень надеялся на положительные результаты, памятуя о встроенном микрофоне.Как и следовало предполагать, стол оказался намертво прикреплен к полу. Я не смог даже пошатнуть его. Оставив бесплодные попытки, я сел на пол и задумался. Без сомнения, требовалось подручное приспособление. Например, палка. Или линейка. Обычная узкая длинная линейка. Вопрос заключался в том, где ее достать. Перебирая в памяти возможные способы получения этого ценного инструмента, я вспомнил нашумевшую картину Седьмого. Не может быть, чтобы он нарисовал свой квадрат от руки. И живет он, кстати, совсем недалеко.
Через час я уже стоял у стола, вооруженный длинной пластиковой линейкой – именно такой, о какой мечтал. Седьмой категорически отверг нелепые обвинения в механизации художественного процесса, но линейку выдал. В качестве компенсации за нарушение душевного спокойствия мастера мне пришлось выслушать длинную лекцию о его творческих планах, наглядно иллюстрируемую карандашными эскизами. При других обстоятельствах я бы не без удовольствия послушал милое хвастовство Седьмого, к которому испытывал что-то похожее на внутреннюю симпатию. Сейчас же, изображая искреннюю заинтересованность, я с тоской думал о том, что у меня осталось только шесть дней. А при этом не то что конец – начало первой главы еще не готово. Наконец, ухитрившись распрощаться с восторженным художником, я, сдерживая шаг, отправился домой.Теперь, выгнувшись в неестественной позе, я шарил линейкой за столом. Прикрепленная над ним полка значительно усложняла процесс, так как из-за нее просунуть линейку можно было лишь сбоку. Мое орудие постоянно цеплялось за какой-то предмет, и я никак не мог понять, где же находится злополучный лист. Несколько раз мне казалось, что я нащупал его, но этим дело и заканчивалось. Наконец, потеряв остатки терпения, я рванул линейку на себя и почувствовал, что мешающий предмет подался в мою сторону. Окрыленный успехом, я произвел еще несколько энергичных движений и с удивлением посмотрел на то, что выпало к моим ногам. Подобного улова я не ожидал. Это была растрепанная толстая тетрадь. Глава десятая Я осторожно поднял ее. Обычная серая тетрадь в мелкую клетку, изрядно помятая в середине моими богатырскими рывками. Исписана примерно на три четверти. А вот кем исписана? И с какой целью? Я медленно листал страницы. Сплошные даты. Похоже на дневник. Но чей дневник? Неужели это записи одного из моих предшественников? Ну конечно! Что же еще это может быть? Никто другой не мог оставить свои записи в этой комнате. Кроме Пятых, за последние двадцать лет здесь никого не было.«Это же настоящее сокровище!» – думал я, жадно вглядываясь в ровные строки. Шут с ним, с листом, пусть полежит себе. Эта вещь гораздо ценнее. Что только не скрывается на этих покрытых четким почерком страницах! Ну что ж, сегодня придется лечь попозже: похоже, что у меня появилось самое увлекательное чтение.На секунду промелькнуло сомнение в этичности такого поступка. В мои привычки не входило читать чужие письма и дневники. Но данный случай был исключением. Кто знает, сколько лет эта тетрадь пролежала за столом. Человек, доверивший ей свои мысли, давно ушел из этого мира. Можно сказать, умер. Для меня же информация, содержащаяся в дневнике, могла оказаться весьма ценной. Так что чтение этих записок было настолько же этичным, как чтение личных писем знаменитых людей. Отодвинув в сторону свои писания, я уселся поудобнее и раскрыл тетрадь. Наконец-то я узнаю, кто является Зрителем.23 январяЭто была очень глупая ссора. Впрочем, умных ссор не бывает. Если теперь Валери встречается с кем-то, то я сам виноват. Она еще и замуж выйдет за эти три с половиной года.27 январяСегодня впервые разговаривал с одним человеком дольше чем пять минут. До этого были либо короткие диалоги, либо общение в компании. Адам, несомненно, толков. Тонкие, интересные замечания, чувство юмора, по-моему, логический склад ума. Где тут образ, а где актер? Интересно, заметил ли он хоть какое-то различие между мной и тем, кто был до меня?
Между прочим, этот парень – молодец. Даты идут до конца дневника, а ведь ему их никто не сообщал. Значит, все это время он вел календарь. Я бросил, а он вел.
4 февраляЕва чем-то напоминает Валери. Тот же овал лица, похожая улыбка. Постоянное напоминание о том, какую глупость я совершил.5 февраляИнтересно, как развивалось бы такое общество, если бы не постоянно налагаемые ограничения? Это было бы уже занятное исследование из области социологии. Ведь то, что окружает меня, – это не общество. Это не более чем его имитация. Каждый день в уши людям льются сотни указаний. Все характеры, линии поступков, действия, изобретения жестко контролируются. В этом нет ничего плохого, это необходимо для эксперимента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93