Так почему же Ифвин так беспокоится? Почему бы ему просто не направить спецотряд на расследование всех обстоятельств и потом почитать отчет о поимке хулиганов? Все это так же смешно, как если бы он сам мыл полы в офисе или продавал билеты. И разве ты не заметила, что огромная часть его империи подчинена выполнению любой, пусть даже самой маленькой его причуды. Как ему удается принимать так много мелких повседневных решений и в то же время встречаться с нами и беседовать часами, то есть явно заниматься совершеннейшей чепухой? Лайл, все это выглядит так, как будто большая часть необъятных ресурсов Контека — больше, чем у некоторых стран, — используется исключительно для поддержания этого «периферийного» проекта. — Она так настаивала, будто я должен был знать ответ.
Но я не знал.
— С этой точки зрения все кажется довольно странным, — сказал я. — действительно мышиная возня.
Удивительно, как Ифвин мог предположить, что кто-то хочет его убрать из-за тех исследований, которые нам предстоит выполнить. Не смешно ли беспокоиться владельцу огромной империи из-за подобных мелочей?
— Может быть, беспокоиться нужно вне зависимости от собственной силы и могущества, — предположила Хелен, глотнув еще кофе. — Или же эффекты — взаимно несовместимые события, следствие, появляющееся раньше причины, — полученные на периферии, страшнее, поскольку Ифвин не знает, может ли противник усилить их или нет. Взгляни на историю со складом в Буэнос-Айресе. Они выслали вагон с шарикоподшипниками, который должен был прийти в Вальпараисо, и как только поезд скрылся из виду, появился другой поезд, вернувший груз. А когда проверили электронную почту, оказалось, что днем раньше было получено сообщение с жалобой, что один и тот же груз был послан дважды.
Таким образом, Контек потерял одного покупателя, зато получил целый вагон шарикоподшипников. А что, если бы все грузы отвозились не по назначению, а не только эта? Что, если бы время изменило ход или пошло по кругу, когда переводили деньги электронным путем? Так ведь можно очень быстро обчистить банковские счета.
Думаю, чем больше мы завоевываем природу, тем сильнее следует беспокоиться о сохранении законов природы и их действии, а об этом никто до сих пор не задумывался.
Днем, вернувшись в свой новый офис, мы с Хелен попытались решить, с какой стороны взяться за порученное нам исследование. Допустим, психологи посовещаются друг с другом и напишут отчет о нас, но мы-то не увидим его по крайней мере в течение дня.
— Почему они задавали нам такие банальные вопросы, как по-твоему? — поинтересовалась Хелен.
— Банальные или бессмысленные. Хотя мне кажется, они спрашивали обо всем, что в принципе помнят люди, Хотелось бы знать, какие вопросы каждый из нас считает бессмысленными.
— Да, любопытно.
Она уставилась на экран монитора и добавила:
— Эй, здесь список заданий на сегодня. Начинается с кучи телефонных звонков.
Я заглянул через ее плечо; почему-то задание касалось нас обоих.
— Означает ли это, что каждый из нас должен звонить всем этим людям и записывать разговор, или же можно устроить селекторную связь?
— Поскольку я не представляю, о чем это и что должно произойти, — сказала Хелен, — то голосую за то, чтобы один из нас звонил, а второй наблюдал за ним на случай, если произойдет что-либо из ряда вон выходящее.
Первым в списке стоял Кларенс Бэббит, из Чикаго, штат Иллинойс. Мне досталась решка, так что я набирал номер. Услышав гудки, я положил трубку.
— Я позвонил? — спросил я Хелен.
— Ты набрал номер, а потом бросил трубку и сидел молча почти минуту. Нас просили записывать все странное, и, по-моему, следует отметить случившееся с тобой. — Помолчав довольно долго, она добавила:
— Ты ничего не помнишь об этом звонке?
— Абсолютно. Попробовать опять позвонить мистеру Бэббиту или перейдем к следующему?
— Попробуй еще раз.
Я заново набрал нужный номер, дождался гудка на том конце провода, но мгновение спустя опять сидел у телефона с трубкой в руке.
В списке стояли только номера на территории Американского Рейха, и мы с Хелен звонили по очереди. Когда набирала Хелен, я наблюдал, как она лупит по кнопкам, а заслышав длинные гудки, вешает трубку и не двигается в течение целой минуты. Потом сознание возвращалось, но Хелен совершенно ничего не помнила о звонке. Когда звонил я, она становилась свидетелем той же самой картины.
Мы записали все это на компьютерную камеру, так что могли смотреть на себя во время столь странной процедуры. Прокрутив все записи, мы пришли к выводу, что наше поведение абсолютно идентично.
— Что ж, — я решил подвести итоги после просмотра последнего эпизода, — все это очень интересно, но совершенно неинформативно. Если обладатели этих телефонных номеров находились дома, то наверняка ужасно злились на наши беспорядочные и бестолковые звонки.
— Может быть, это из-за того, что нам тоже пытались дозвониться из Американского Рейха?
У меня вдруг дико заболела голова. Когда — мгновение спустя — боль отступила, я переспросил:
— Что ты сейчас сказала?
— Я сказала.., не помню. У нас включена камера, чтобы еще раз посмотреть тот момент?
Камера оказалась включенной — как и в большинстве офисов Голландского Рейха, где она следит за сотрудниками, автоматически записывая все разговоры до тех пор, пока ее специально не выключают. Мы прокрутили звуковую запись происходящего в офисе на пару минут назад и вдвоем прослушали нужный отрывок.
«Может быть, это из-за того, что нам тоже пытались дозвониться из Американского Рейха?»
У меня заболела голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96