Дело в том, что в этот миг (Аматус узнал об этом позже) уцелевшие воины Вальдо, все, как один, пали замертво. То ли они безраздельно принадлежали своему владыке и потому умерли одновременно с ним, то ли, как впоследствии написал один автор, со смертью Вальдо разрозненные частицы душ вернулись к их владельцам, но сотворенного зла в этих душах накопилось столько, что этого не выдержал бы ни один человек. Как бы то ни было, ярким солнечным утром во дворе королевского замка с дикими воплями, в муках погибли живые воины Вальдо, и на лицах их запечатлелась гримаса ужаса.
Но обо всем этом Аматус узнал потом. А в это время молодой король стоял совершенно изможденный у двери в детскую и успел даже немного разозлиться. «Какой же это конец для сказки, — думал он в отчаянии, — если Вальдо за дверью, а я тут стою, как дурак, плечо разбил, измотался, а чего добился? Снайпером поработал, только и всего?»
Короля окликнули взбегавшие по лестнице Дик Громила и командор Палестрио.
— Я здесь! — крикнул Аматус. — Цел и невредим. Вальдо за этой дверью, но что-то он притих.
— Прислать сюда кого-нибудь с топором! — гаркнул Палестрио, и по лестнице вразвалку поднялся здоровяк лесоруб. Остановившись у двери, он примерился, размахнулся топором и пятью точными ударами снес петли и запор. Дверь сорвалась и упала в комнату.
Вальдо лежал мертвый на полу, схватившись рукой за грудь.
— Его сердце, — вырвалось у Аматуса. — Сэр Джон или кто-то другой уничтожили его сердце!
Он мог бы это не говорить и, наверное, произнес эти слова только потому, что перед глазами всех, кто вбежал в детскую, предстало удивительное, поистине невероятное зрелище. У Вальдо-узурпатора, точно так же, как некогда у Аматуса, не хватало половины тела — правой половины.
— Точно, он ведь всегда разъезжал весь закутанный-замотанный, и ни один порядочный человек с ним сроду лицом к лицу не встречался, а если и встречался, то вряд ли остался жив, — задумчиво проговорил дьякон Дик Громила. — Ну, теперь-то ясно почему. Небось ему тоже Винишка Богов плеснули.
— Ваше величество! — вскричал тут Палестрио. — Ваше величество, когда это… где это…
— Тише! — оборвал его Аматус. Он только что заметил, что рядом с ним нет Психеи. Он дважды окликнул ее, но Палестрио, не в силах сдерживаться, снова воскликнул:
— Ваше величество, ваше величество, простите, что говорю вам об этом… сир… но вы… вы целый!
Аматус опустил глаза и убедился в том, что это так и есть. Он стал обычным человеком, и его левая половина была точным подобием правой, и обе половины крепко-накрепко соединились между собой — ни дырочки, ни стежка. И когда Аматус увидел это, он расплакался. Дик Громила взял короля под руки и тихо отвел в отдаленные покои, дабы Аматус пришел в себя.
Тела Психеи так и не нашли. Аматус решил, что она, по всей вероятности, погибла вскоре после того, как они проникли в замок, и именно поэтому стражники не заметили ничего особенного в его внешности. Когда впоследствии обо всем случившемся узнала Каллиопа, она задумалась о том, не было ли какой-то связи между Психеей и Вальдо, и от этой мысли она никак не могла избавиться, и она не давала ей покоя, потому что она очень любила Психею.
Гораздо позже Седрик изложил в дневнике свои размышления по этому поводу. Он полагал, что исчезновение Психеи и то, что Аматус обрел целостность, вовсе не обязательно означало, что Психея умерла. «Вероятно, — гласят его записи, — она свершила все, что от нее требовалось, а потом ушла. Всех законов, касающихся исключительно важных вещей, нам не узнать никогда».
Торжество Освобождения, отпразднованное в первый день лета, стало грандиознейшим событием, подобного которому в Королевстве не видели потом еще много лет. И если вам когда-нибудь доведется побывать в Королевстве, вы увидите, что Торжество Освобождения по сей день празднуется, как в добрые старые времена.
На веки вечные этим праздником стал первый день лета, тот самый день, когда Каллиопа уничтожила сердце Вальдо, а войска Аматуса отвоевали замок столицы Королевства. В этот день исполняются торжественные оратории, горят фейерверки, устраиваются парады и представления. Но самое первое Торжество Освобождения прошло наиболее торжественно, потому что именно в этот день Каллиопа и Аматус наконец поженились, а провинция Загорье снова вошла в состав Королевства.
Праздник из-за этого, спору нет, прошел веселее, но все же не так весело, как, наверное, хотелось бы. Многое уже было сделано, но еще многое предстояло сделать за годы правления Аматуса Великого и Каллиопы Отважной, чтобы столица Королевства обрела былую красоту и чтобы Оппидум Оптимум стал таким, каким его мечтала видеть Каллиопа. Еще нужно было разгрести обломки и восстановить дома из руин, а пока почти все подданные Королевства, от благородных господ до простых крестьян, только-только успели оправиться от пережитого ужаса и оплакивания павших.
И все же труды по наведению порядка в стране уже шли полным ходом, несмотря на то, что казавшийся незаменимым Седрик все-таки ушел в отставку и основательно засел за «Хроники Королевства». Кроме того, он посвятил немало трудов переизданию летописей, не один десяток лет провалявшихся в королевской библиотеке. Командор Палестрио и дьякон Дик Громила — ныне граф Палестрио и барон Громилио — были поставлены во главе восстановительных работ и стали, соответственно, верховным главнокомандующим и премьер-министром. Палестрио добился выдающихся успехов, ибо, как отмечал Седрик, только человек, который способен сохранить войско, не имея почти ни гроша, был так нужен Королевству во дни, когда ни при каких обстоятельствах нельзя было повышать налоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104