– Он, похоже, разозлился по-настоящему. Серые глаза аж пожелтели от злости. – Я никому не служу!
– Зачем же лошадь тому, кто может бегать на своих четырех лапах, если ему заблагорассудится?
Я рассчитывал, что гнев сделает его неосторожным, но старик уже взял себя в руки. Он расхохотался и нарочно облизнулся, как лиса.
– Мне просто захотелось поиграть с глупыми милдаси. Тебя удивляет, что у меня несколько иное представление об игре, чем у тебя?
– Они ведь избили тебя до полусмерти, – напомнил я. – И перерезали бы тебе глотку, кабы не я. Какая же тут игра?
– Мне ничто не угрожало, – возразил старик настолько надменно, насколько может выглядеть надменным человек с набитым ртом и сальными руками. – Твоя выходка была неплохо задумана, но совершенно бесполезна. Я просто играл.
– Они бы тебя убили, – сказал я. – Я спас тебе жизнь.
На этот раз старик ничего не сказал, только чуть повернул голову, глядя на меня краем глаза.
– Человек ты или лис, ты у меня в долгу, – продолжал я. – И сам это прекрасно знаешь.
Его усы ощетинились, и он снова облизал их.
– Ну, парень, так ведь и ты мне обязан! Ты пил мою воду и ел мою добычу. Даже если ты и впрямь меня спас, ты сделал это случайно – и сам это прекрасно знаешь, – в то время как я помог тебе по доброй воле. А ведь мог бы отправиться дальше и дать тебе спокойно умереть. Я не охочусь для других, а для тебя я охотился. Так что мы в расчете в твоем мире, и в моем тоже.
И больше он ничего не сказал, пока мы не управились с птицей и не зарыли объедки, чтобы не оставлять следов для милдаси.
– Если желаешь умыть лицо и лапы, я могу отвернуться, – сказал я, зевая. От еды меня сразу стало клонить в сон. Старик долго сидел неподвижно, обняв колени, и внимательно разглядывал меня. Он выглядел добрым и уютным, как дедушка, но я чувствовал себя как та птица, что заметила его слишком поздно.
– Знаешь, парень, тебе их не догнать. Ни на милдасийской лошади, ни на какой другой. А если догонишь, то не раз пожалеешь об этом.
Я не стал спрашивать, кого он имеет в виду и откуда он знает. Я сказал:
– Да, черная женщина, должно быть, могущественная волшебница, потому что моя Лукасса утонула, а она вернула ее к жизни. Я не знаю, что она может сделать со мной, но ей придется убить меня, и притом убить дважды, чтобы избавиться от меня наверняка. Потому что я найду ее и увезу Лукассу домой.
– Мальчишеская болтовня! – презрительно заметил старик. – Эта женщина – такая же волшебница, как и ты, но того, чего она не знает о бегстве и преследовании, о выслеживании и запутывании и о том, как сбить собак со следа, того не знаю даже я. А теперь к ней присоединилась госпожа Ньятенери – впрочем, об этом ты и сам догадался. А когда они вместе, бедный лис может только кусать себе лапы и молиться, чтобы эти хитрые проныры не слишком испортили его нравственность. Брось это дело, мальчик. Ступай домой.
– Лисья болтовня! – ответил я, моля богов, чтобы не поверить ему. – Передай своей хозяйке – передай им обеим, что мужчина Лукассы следует за ней.
Я вскочил на спину Кролика и посмотрел на старика сверху вниз так свирепо, как только мог, хотя на самом деле я его и не видел: у меня внезапно закружилась голова.
– Передай им, – повторил я.
Старик не шелохнулся. Он все облизывал и облизывал усы, и его усмешка расползалась все шире.
– Что ты мне дашь, если я оставлю для тебя след? – спросил он.
Желтовато-серые глаза и лающий голос были такими насмешливыми, что я сперва не поверил своим ушам.
– Что ты мне дашь? Ты все еще слишком близок к смерти, чтобы задирать нос – ты ведь и сам знаешь, что потерял след и никогда не найдешь его, если я не помогу. Отдай мне тот медальон, что ты носишь на шее. Он дешевый, и потеря для тебя будет небольшая, но я никому не помогаю бесплатно. Медальон меня устроит.
– Его подарила мне Лукасса, – сказал я. – На именины, когда мне исполнилось тринадцать.
Зубы старика блеснули, точно лед.
– Слышь, Лукасса? Твой дружок-свинопас дорожит твоей безделушкой больше, чем тобой. Ну что ж, мой мальчик, оставайся при своей игрушке. Желаю удачи.
И он встал и повернулся, чтобы уйти.
Тогда я швырнул ему медальон. Старик поймал его на лету, не оборачиваясь.
– Слезай с коня, – сказал он. – Ты сейчас еще слишком слаб, чтобы куда-то ехать. Отоспись денек вон там, – он, по-прежнему не оборачиваясь, указал на каменный карниз, под которым можно было укрыться от солнца, – а когда взойдет луна, поезжай на север, так, чтобы горы были по правую руку. Дороги тут нет. След будет.
– Но куда ведет этот след? – спросил я. – Куда они направляются, и зачем они везут с собой Лукассу?
Но старик уже спускался вниз по склону, оставив меня в бессильной ярости. Я соскользнул с седла и бросился за ним. Я уже протянул руку, чтобы схватить его за плечо, но он резко развернулся прежде, чем я успел коснуться его.
– А ты сам? – спросил я. – Объясни хотя бы это! Ты ведь идешь не на север!
Розовые щеки, белые усы, волосы, яростно-белоснежные, точно вода, которая унесла мою девушку… Он ухмыльнулся так, что даже зажмурился – он видел, что я его боюсь. Даже шепот его сделался хриплым.
– Я иду за тем вороным, неужто неясно?
И он снова обернулся лисом и убежал, не оглядываясь. Хвост он нес высоко, точно кот, – до тех пор, пока не решил, что я его уже не вижу. Но я долго смотрел ему вслед и потому увидел, что вскоре хвост опустился.

ЛАЛ

Как только я отдала кольцо девушке, сны тут же вернулись. Я так и знала. Но это было неважно, потому что Мой Друг послал мне другой сон. Белая утопленница кричала изо всех нерастраченных сил своей непрожитой жизни, звала на помощь со дна реки так отчаянно, что у меня все тело с головы до пят ныло от этого зова, несмотря на то что нас разделяло много миль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111