При этих условиях биогенные элементы поднимаются из придонных горизонтов и насыщают поверхностные воды. Мне кажется, – продолжала Таня, – мы можем пойти по двум путям: или подавать придонные воды с частью грунта на поверхность искусственным способом по трубам, или…
– Или, – нетерпеливо повторил Павел, – сделать часть наших островов дрейфующими.
– В самом деле, – подтвердила Таня, – каждый день острова будут проходить по новой, не обедненной нами воде. Их нужно разместить хотя бы за северной границей северного экваториального течения. Тогда они будут дрейфовать с востока на запад по разделу двух различных водных масс, и наши диффузионные установки будут давать достаточно биогенных солей для приготовления удобрений.
– Но в конечном счете плоты подойдут к берегам Азии. Тогда что? – спросил Павел.
– За их дрейфом должны следить атомоходы. Как правило, у восточных берегов Азии они должны дрейфовать на север в водах течения Куросио; пройдя мимо Японии, плоты повернут на восток и с Тихоокеанским северным дрейфом достигнут берегов Америки, после чего пойдут на юг.
– Постой, постой, Таня, – быстро заговорил Ли, – таким образом наши дрейфующие острова будут описывать эллипс – его южная половина будет находиться в субтропиках, а северная – в умеренном климате.
– Совершенно верно. Но на юге они будут двигаться быстрее, а на севере медленнее.
– Так это прекрасно! – воскликнул Ли. – Посмотрите, что получается? Когда наши острова будут дрейфовать в субтропиках, мы заставим работать хлореллу и будем выращивать южные культуры: при подходе к берегам Азии и при переходе в северные широты рис, в северных широтах – кукурузу, клевер, овощи и злаки.
– Нам важно знать, Таня, – сказал Павел, – сколько потребуется времени для пересечения островами океана.
– На это не так уж легко ответить, – задумчиво ответила Таня, – скорость дрейфа определяется многими факторами. Причем эти факторы не остаются постоянными. Приблизительно можно оказать, что на южном участке дрейф может продолжаться 6–7 месяцев, а на северном значительно больше – до года и более.
– Следовательно, контролируя движение островов атомоходами, мы можем осуществить цикл дрейфа в два года, – заметил Ли, – это великолепно!
– Еще бы! – продолжал Павел. – За это время каждый остров может дать до 100 тонн великолепного мяса, а если в нашем пастбищном кольце иметь 110 тысяч островов, то это уже миллион тонн мяса, а поскольку в океане будут оставаться органические остатки от переработки животных, то вокруг островов появится рыба, промысел которой увеличится.
Так неожиданно на первом из искусственных островов возник проект получения в океане не только злаков и зерна, но и мяса. Впоследствии этот проект получил название «Плавающая Австралия».
Обсуждение деталей проекта так захватило всех троих, что они не заметили, как прошел жаркий день и наступили сумерки. Прошелестел ветерок, быстро посинело небо. Появились первые звезды.
– Ну, хватит. По домам! – сказал Ли. – Сегодня хорошая передача с большой телевизионной орбиты.
Павел рассмеялся. Обычно, когда заговаривали о всемирной телепередаче, сам же Ли махал руками и уходил куда-нибудь подальше от телевизора, убеждая всех, что все спутники передают дрянь. Дело заключалось в том, что каждый город мира имел свою собственную телестудию, и она показывала то, что ей хотелось.
Но четыре раза в неделю и в особых случаях студии по решению Всемирного совета телевидения передавали свою программу на Большую орбиту. Это означало, что передача принималась спутниками, вращающимися вокруг Земли по круговым орбитам. На каждой орбите было несколько спутников. Спутники ретранслировали передачу по всему миру. Обычно передавались новости науки и техники своей области, репортаж о важнейших конференциях. Но сегодня мировая система телевидения передавала большой праздничный концерт из Москвы, чем Ли был очень доволен. Он очень любил искусство. Смотреть что-либо другое, не относящееся к биологии и искусству, он не любил.
Ли поспешил к себе, Таня и Павел остались одни.
Они, не торопясь, шли по банановой аллее к своим коттеджам.
– Послушай, Павел, – оказала Таня, – я глубоко виновата перед тобой. Я легкомысленно дала совет Эрнесту Хоросайну обратиться к Штамму за помощью в устройстве базы на нашем острове. Я сама не понимаю, зачем я это сделала. Но как ты мог бросить человека в море?
Павел остановился, поправил очки и твердо сказал:
– Знаешь, Таня, человек во все времена при всех обстоятельствах должен быть принципиален. Зачем Совет старейшин Западной Сибири направил его сюда, зачем? Для контроля и помощи нам. В решении указано, что поскольку эксперимент проходит удовлетворительно, необходимо добиться наибольшей экономической эффективности острова. И это решение очень оригинально толкует Штамм. Он, видите ли, решил превратить наш цветущий сад в океане в платформу для подводных работ, в обыкновенную плавающую платформу, в то время когда дело идет о создании изобилия для всей земли. И за осуществление этой идеи я буду драться и в переносном и в буквальном смысле.
– Но теперь ведь есть другие пути, причем тут физическое насилие. Ведь это ужасно!
– Другие пути!.. А гибель ростков – это не ужасно? А поломанные молодые яблони – это хорошо? Ну уж нет, я выгнал их, и правильно!
От недавнего спокойствия Павла ничего не осталось. Он говорил со злостью. Его лицо в лучах заката казалось бронзовым, грубым.
Таня растерялась. Тихо сказав «до свидания», она пошла к себе.
В комнате было темно. Только на большом экране телевизора светилась бледная голубая надпись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72