— Говорил я, что не надо было ходить в горы Радужной Змеи! Отсюда никто не возвращается!
— А ну, заткнись! — оборвал его Том. — Если бы ты не пошел со мной, то давно бы уже умер от колдовства Джубунджавы.
— Лучше мне было умереть, чем попасть сюда!
Но тут чей-то глубокий голос, который доносился, словно из воронки, прервал их ссору:
— Несчастные, что ищете вы в моей земле?
— А ты кто такой, что считаешь эту землю своей? — возразил Том.
— Я — фараон Эхнатон. Последний потомок колена царицы Нефертити, которая три тысячелетия назад заселила Красную южную землю.
Том умел разбираться в людях. И этого он сразу же распознал. Сумасшедший, опасный маньяк! Если бы дело происходило в Алисе и он услышал бы этот голос и эти бредовые слова, он тотчас бы отправил этого человека в психиатрическую лечебницу. Да и его слуг тоже. В их глазах он заметил нечто особенное, какой-то лихорадочный блеск. Где он еще видел такой блеск? Не в Перте ли, когда он, тогда еще молодой полицейский, обнаружил притон курильщиков опиума? Такие же пристальные и в то же время рассеянные глаза, которые не видят тебя, будто всматриваются во что-то далекое...
Он принял решение быстро. Хорошо, давайте поиграем в фараонов!
— А почему ты взял нас в плен, фараон? — спросил он, стараясь говорить почтительно.
— Падите ниц перед божественным фараоном! — прокричал снова попугай.
Голос ответил:
— Здесь один только я имею право задавать вопросы. Я спрашиваю, а вы должны отвечать. Повторяю, что вам нужно в моей стране?
— Опалы! — ответил Джонни Кенгуру. — Ради чего же еще, кроме богатства, можно потащиться в такую проклятую глушь?
Скрытый в соседнем зале фараон спросил снова:
— И ты, красноволосый, пришел сюда за опалами?
— Конечно! — ответил Том. — За чем же еще?
— А не ради белых растений?
— Ерунда! — скривился Джо. — Да пропади они пропадом!
Эхнатон спросил и распростершегося на полу чернокожего:
— А ты? Ты тоже пришел сюда за опалами?
Но, скованный ужасом, несчастный не мог ничего ответить. Он только еще сильнее задрожал.
— Ничтожества! — процедил сквозь зубы Эхнатон. — Голодать, умирать от жажды, убивать друг друга ради каких-то блестящих камешков! Словно птицы-шалашники, которые тащут в свои гнезда всякий хлам. Но вы не знаете, даже не подозреваете, что совсем скоро вам придется корчиться от голода, что вы начнете есть высохшую траву вместе с землей, как овцы во время засухи...
При этом зловещем предсказании фараона даже Том и Джонни замолчали, чувствуя, как какая-то противная спазма перехватила им горло.
Тон голоса неожиданно изменился. Он стал вдруг кротким и даже любезным.
— Вам нужны опалы? Хорошо! Я дам вам их!
Пленники невольно разинули от удивления рты и уставились на пустой трон, в котором где-то была спрятана труба, из которой доносился голос фараона.
— Я завалю вас опалами! Потому что я Эхнатон. Видите, как я люблю вас. Я отпущу вас. Я одарю вас богатствами — каждый возьмет столько, сколько он сможет унести. Идите же в мою сокровищницу! Берите опалы! Никто вас не остановит! Ха-ха-ха! Ничтожества!
Голос внезапно умолк. Стражи копьями подтолкнули их вперед. Ошеломленный, не верящий, что он свободен, Гурмалулу поднялся, шатаясь, обессиленный пережитыми волнениями. Их отвели в сокровищницу, где еще недавно сумасшедший фараон пытался добиться согласия упрямой Марии. Дверь, как и раньше, отворилась сама собой.
Они оцепенели у входа. Если бы они не видели всего этого своими глазами, они никогда бы не поверили, что может существовать такое богатство, собранное в одном месте, такие огромные опалы. Перед ними словно раскрылся волшебный жар, который мерцал черными огоньками, обжигал ледяным пламенем, слепил, сводил с ума.
Том невольно подумал: понятное дело, если бы и он, как этот фараон, постоянно имел перед глазами такие сказочные богатства, он тоже бы сошел с ума. Он едва сдерживался, чтобы не запрыгать от радости, не броситься в искрящуюся гору камней и зарыться в ней.
У него за спиной попугай Кенатон вдруг прокричал:
— Слава милостивому фараону, благодетелю!
Неожиданно Джонни Кенгуру, испустив дикий вой, бросился вперед и начал набивать опалами карманы. Том опустился рядом с ним на колени и схватил горсть опалов, как орел хватает когтями зайца, чтобы уже не выпустить его никогда.
Джонни поколебался, потом одним рывком стащил с себя рубаху, чтобы завязать рукава и превратить ее таким образом в мешок. В это мгновение из-за пазухи у него выпал и покатился по земле другой опал, поменьше, почти незаметный по сравнению с роскошным блеском остальных опалов.
Том Риджер заметил его.
— Опал Билла! — воскликнул он. — Так, значит, это ты... Не оборачиваясь, Джонни Кенгуру прохрипел:
— Ну и что? Да, я убил его! Потому что опалы — мои! Я их нашел. А он хотел ограбить меня. Мадонна мне свидетельница! Все вы хотите меня ограбить. Если бы не Билл Скиталец, который напоил меня в кабаке, сейчас бы я один их добывал...
— Тогда иди туда! Зачем же ты хватаешь эти опалы?
Джованни усмехнулся.
— Мадонна смилостивилась над несчастным. Она привела меня сюда, чтобы вознаградить меня.
Опьяненный неожиданно улыбнувшимся ему счастьем, он продолжал наполнять опалами приспособленную под мешок рубаху. Взгляд его стал более осмысленным, разумным, оценивающим. Он не хватал уже все без разбора. Отбирал только самые крупные и блестящие камни и, набивая ими рубаху, время от времени пробовал, не порвется ли она под тяжестью опалов. Но она была сшита из прочной ткани, предназначенной специально для золотоискателей, которые меняют рубахи раз в год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71