– Кровушку выпитую припомнил?
– Да нет, про кровушку я уже, слава богу, забыл. Тут другое вспоминается…
– Если вспоминается, пиши рапорт.
– Это так, личное… Ты лучше скажи, что дальше будет? – Цимбаларь вернул следователю список, имевший в правом верхнем углу гриф «Секретно. Только для внутреннего пользования».
Кондаков, на службе в органах давно отвыкший выражаться прямо, ответил вопросом на вопрос:
– Ты итальянский фильм «Следствие закончено, забудьте» видел?
– Что-то припоминаю. Про мафию, кажется?
– Вот-вот. И у нас примерно такая же ситуация. Это всё лохи, – он помахал списком. – Случайные люди. Дебила, который Верховным Жрецом назывался, конечно, посадят. Причём на полную катушку. Но кто за ним стоит? Реальное руководство осталось в тени… Девку эту надо искать. Великую Жрицу. И как она только сумела от вас уйти?
– С другой стороны леса ещё одна дорога была, про которую никто не знал, – пояснил Цимбаларь. – Даже не дорога, а просека. Там её машина и поджидала. Судя по отпечаткам протекторов – джип-вседорожник. Зевнули мы, конечно.
– Не вы, а те, кто планировал операцию. – Кондаков многозначительно глянул в потолок. – Ты хоть приметы этой шельмы запомнил?
– Запомнил, – кивнул Цимбаларь. – Фигура, как у Клаудии Шиффер, один к одному. Ну, может быть, буфера чуть побольше. Блондинка, причём натуральная. Из особых примет – еле заметный шрам повыше лобка, наверное, от кесарева сечения и татуировка на левой ягодице. Красно-синяя, в форме шестилепесткового лотоса.
– С твоими приметами только в женскую баню идти. Или летом на пляж… А как лицо?
– Лицо её всякой мишурой было прикрыто. Так просто и не разглядишь.
– Да ты, должно быть, в лицо и не вглядывался, – хохотнул Кондаков. – Тебя что-то другое увлекло!
– Я это другое вижу чаще, чем ты свою Жучку! – огрызнулся Цимбаларь.
– Разве я что-то не так сказал? – деланно удивился следователь. – Ну прости… Ты о деле спросил, я тебе ответил. Спустят всё на тормозах, тут двух мнений и быть не может… Но ты молодец! Многим рисковал. Как я понимаю, тебя на этом шабаше тоже могли изнасиловать?
– Могли, – буркнул Цимбаларь. – Но миновала чаша сия.
– И стерпел бы? – лукаво улыбнулся Кондаков.
– Конечно. Терпеть – моя работа. Ты ведь терпишь, когда тебя в главке, да в прокуратуре чуть ли не каждый день сношают. Во все дырки!
– Так то морально!
– А ты попробуй разок физически, – с нехорошей усмешкой предложил Цимбаларь. – Авось понравится. Я места знаю.
Кондаков был знаком с Цимбаларем много лет и поэтому, в отличие от прочих сотрудников отдела, никогда на него не обижался, а наоборот, даже сочувствовал. С толикой превосходства, конечно. Следователь против простого опера, словно медведь против иных диких зверушек – пока те натощак рыщут по дремучему зимнему лесу, он валяется себе в тёплой берлоге, да сосёт лапу.
– Совсем ты, Сашок, за последнее время изнервничался. Иди лучше к нам в следственную часть, – великодушно предложил Кондаков. – Я через полгода место освобождаю. И за тебя словечко куда следует замолвлю.
– Даже и не заикайся! – Цимбаларь отмахнулся от Кондакова, словно от чёрта. – Я для кабинетной работы не гожусь. Зачахну от скуки. Цыганская кровь, знаешь ли, сказывается.
– Ну тогда кочуй себе дальше. – Следователь пожал плечами. – Только как бы потом жалеть не пришлось. Это ты по молодости такой шустрый. А лет до сорока доживёшь, запоёшь по-другому.
– Ещё чего! – возмутился Цимбаларь. – Не собираюсь я до старости доживать. Как только первые признаки маразма появятся, сразу пулю в лоб.
– Ну-ну, – скептически вымолвил Кондаков. – Сейчас ты, конечно, смелый. А потом за каждый лишний денёк цепляться будешь. Про водку и баб даже думать перестанешь. Перейдёшь на кефир и телесериалы.
– Типун тебе на язык! – мнительный Цимбаларь даже по дереву постучал. – Ты мне лучше другое объясни. С высоты, так сказать, прожитых лет. Почему образованные, состоятельные и неглупые люди верят в сатану?
– Ты убеждён, что они и в самом деле верят, а не выпендриваются?
– Убежден. Видел бы ты их лица! Ну прямо молодогвардейцы какие-то! Глаза горят, сердца стучат. А как они пели! Душой пели, а не глоткой.
– Тебя самого это завело?
– Ничуть. Плеваться хотелось.
– Хорошо, а в православной церкви ты бывал? На Пасху или под Рождество?
– Случалось. Я, между прочим, в отличие от некоторых, крещёный, – это был намёк на детство Кондакова, совпавшее с безбожными временами.
Но тот даже ухом не повел, задавая следующий вопрос:
– Постарайся припомнить: благодать во время службы на тебя снисходила?
– Скука снисходила, – признался Цимбаларь. – И ничего больше.
– Значит, не подвержен ты стадным инстинктам и в посторонних авторитетах не нуждаешься. Сам себе и бог, и сатана. Как говорится, самодостаточная личность. А другие к кумирам тянутся. Загодя себя к пастве причисляют, то есть к стаду. И таких, между прочим, большинство. Их тоже понимать надо. Люди издревле сообща жили, а такие, как ты, становились изгоями.
– Да я совсем не это спрашиваю! – осерчал Цимбаларь. – Зачем поклоняться сатане, если есть Христос, Мухаммед или этот… как его… Сёко Асахара? Можно ведь преспокойно молиться днём, в приличном месте, а не нюхать собачье дерьмо в ночном лесу.
– Полагаю, что причиной тому другой инстинкт, свойственный одним лишь людям, – ковыряясь спичкой в ухе, произнёс Кондаков. – Даже и не знаю, как его поточнее назвать. В общем, дух противоречия… Ты советские времена помнишь?
– Почему бы и нет? Я ведь не молокосос какой-нибудь. – Цимбаларь подкрутил несуществующий ус.
– Было тогда такое явление – диссидентство, а проще говоря, инакомыслие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19