он дождался помощника, передал ему поводья, а сам закрепил седло. До Гвенвифар долетел его веселый голос:
— А что пользы объезжать дамскую лошадку, с которой любой управится с помощью сплетенной из соломы уздечки? Я хочу, чтоб вы видели: с помощью кожаных ремней, вот таким манером закрепленных, я управлюсь с самым необузданным из ваших жеребцов и превращу его в боевого коня! Вот так, смотрите… — Он подтянул пряжку где-то под конским брюхом и, упершись одной рукой, взлетел в седло. Конь встал на дыбы; Гвенвифар наблюдала за происходящим, открыв рот; Ланселет, наклонившись к самой шее коня, заставил его опуститься на ноги и, уверенно обуздав скакуна, пустил его неспешным шагом. Горячий конь затанцевал на месте, заметался туда-сюда, и Ланселет знаком велел королевскому пехотинцу подать ему длинное копье.
— А теперь глядите… — прокричал он. — Предположим, что вон тот тюк соломы — это сакс; он кидается на меня с этим ихним тяжелым тупым мечом… — Ланселет отпустил поводья, и конь во весь опор помчался через пастбище; прочие лошади бросились врассыпную, а всадник обрушился на тюк, поддел его на копье, затем выхватил из ножен меч, стремительно развернул коня на галопе и принялся размахивать клинком, описывая круги. Даже король счел за лучшее отступить назад: конь во весь опор скакал на людей, но Ланселет резко остановил его перед Леодегрансом, соскользнул на землю и поклонился.
— Лорд мой! Я прошу дозволения обучать людей и коней, чтобы ты смог повести их в битву, когда вновь нагрянут саксы, и разбить их наголову, как король — в Калидонском лесу прошлым летом. Мы одержали несколько побед, но в один прекрасный день состоится великая битва, в которой решится на веки вечные, суждено ли править этими землями саксам или римлянам. Мы дрессируем всех коней, что есть, но твои скакуны лучше тех, что мы покупаем или разводим сами.
— Я не присягал на верность Артуру, — промолвил отец Гвенвифар. — Вот Утеру — другое дело; то был закаленный в боях воин и человек Амброзия. Что до Артура, он же, в сущности, еще мальчишка…
— И ты считаешь так до сих пор, при том что Артур выиграл столько битв? — горячился Ланселет. — Вот уже больше года как его возвели на трон; он — твой сюзерен. Присягал ты ему на верность или нет, но любое его сражение против саксов содействует обороне и твоих земель тоже. Лошади и люди — просьба невеликая.
Леодегранс кивнул:
— Здесь — не лучшее место для того, чтобы обсуждать стратегию королевства, сэр Ланселет. Я видел, как ты управляешься с конем. Он твой, о гость.
Ланселет поклонился и учтиво поблагодарил Леодегранса за подарок, однако Гвенвифар заметила, как вспыхнули и засияли его глаза: ну, ни дать ни взять, восторженный мальчишка! Интересно, сколько ему лет…
— Пойдем в зал, — пригласил гостя отец. — Выпьем вместе, а потом я сделаю тебе одно предложение.
Гвенвифар соскользнула со стены и пробежала через сад в кухни, туда, где жена ее отца надзирала за стряпухами, занятыми выпечкой.
— Госпожа, отец вот-вот вернется вместе с посланцем Верховного короля, Ланселетом; им понадобится еда и питье.
Альенор изумленно воззрилась на вошедшую.
— Спасибо, Гвенвифар. Ступай, приоденься, и можешь подать им вина. А то у меня работы полно.
Девочка побежала к себе в комнату, надела лучшее платье поверх простенького нижнего, закрепила на шее ожерелье из коралловых бусин. Расплела светлые волосы, так что они волною рассыпались по плечам; до того туго стянутые в косу, теперь они слегка вились. Надела тоненький золотой девический венчик и спустилась вниз, ступая легко и неспешно. Гвенвифар знала, что голубое платье идет ей как никакое другое, самое что ни на есть роскошное.
Девушка взяла бронзовую чашу, наполнила ее теплой водой из котелка, висевшего у огня, добавила розовых лепестков; в залу она вошла одновременно с отцом и Ланселетом. Она поставила чашу, забрала и повесила их плащи, затем подала мужчинам теплую, благоуханную воду — омыть руки. Ланселет улыбнулся, и Гвенвифар поняла: он узнал ее.
— Мы ведь уже встречались на острове Монахов, госпожа?
— Ты знаком с моей дочерью, сэр Ланселет?
Ланселет кивнул, а Гвенвифар как можно застенчивее и тише пояснила — она давно поняла, что отец не терпит, когда она говорит смело и решительно:
— Отец, однажды я заплутала, а он показал мне дорогу к монастырю.
Леодегранс благодушно улыбнулся дочери:
— Маленькая моя пустоголовая дурочка; ей довольно на три шага отойти от родного порога — и она уж заблудилась. Ну так что ж, сэр Ланселет, как тебе мои кони?
— Я уже сказал тебе: они лучше всех тех, что мы покупаем или разводим сами, — отозвался гость. — Мы вывезли нескольких из мавританских королевств Испании, скрестили их с шотландскими пони, и получили коней, что быстры и отважны, при этом крепки и сильны, и способны выносить наш климат. Однако нам нужно больше. Поголовья растут медленно. У тебя коней в избытке; а я могу научить тебя дрессировать их, и со временем ты поведешь всадников в битву…
— Нет, — возразил король. — Я — уже старик, и постигать новые способы ведения войны меня не тянет. Я был женат четырежды, однако первые мои жены рожали лишь слабеньких, хворых девчонок, что умирали еще в грудном возрасте; порою их даже окрестить не успевали. Дочери у меня есть; вот выдам замуж старшую — и супруг ее поведет в бой моих людей и станет обучать их, как сочтет нужным. Скажи королю, чтобы приехал сюда, и мы обсудим это дело.
— Я — кузен лорда моего Артура и его конюший, сир, но даже я не вправе ему приказывать, — проговорил Ланселет сдержанно.
— Что ж, тогда упроси его навестить старика, которому не под силу покинуть свой домашний очаг, — отозвался король не без ехидства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17