Мороз дошел до 25 градусов.
Космонавты и все приглашенные вышли на холодные просторы привокзальной площади. Неизвестно какими путями, но сотни, если не тысячи, москвичей проникли за черту ограждения.
С высокой веранды была видна густая толпа людей, которых не испугал холод. Весело приплясывая на месте, чтобы согреться, затевая шутливую борьбу между собой, согревая дыханием застывшие пальцы, растирая носы и щеки, они терпеливо ждали. Юркие фоторепортеры и корреспонденты газет в теплых меховых куртках и шапках со спущенными наушниками сновали повсюду.
Едва путешественники показались у выхода, в толпе началось оживление. Участники экспедиции не торопясь спустились по ступеням и пошли к машинам. В наступившей тишине было слышно, как звонко хрустит снег. Вереница машин тронулась в сторону ракетной площадки.
Темный силуэт ажурной башни и застывшей в ней длинной металлической сигары резко обозначился на догорающем золоте заката. Неподалеку стояли еще два таких же корабля, готовых к отлету.
Для проводов на внеземную станцию было разрешено лететь двадцати четырем представителям общественных организаций, журналистам, кинооператорам и родственникам участников экспедиции.
Ракеты, курсирующие между космопортом и внеземной станцией, вмещали до десяти пассажиров. Лететь до искусственного спутника должны были три корабля с интервалами в четверть часа один после другого.
Шестеро космонавтов и четверо провожающих медленно подошли к трапу и стали подниматься. Яхонтов задержался на верхней площадке, пропустил остальных и, перед тем как войти, последний раз помахал рукой огням Москвы. Прожекторы заливали ярким светом ракету и прилегающее к ней поле.
Виктор Петрович вошел внутрь. Дверца захлопнулась.
Из репродукторов, установленных на крыше вокзала, раздался мелодичный, но сильный сигнал. Громкий голос диктора предупредил собравшихся, что до отлета осталось три минуты. Толпа дрогнула, но не рассеялась. Наоборот, людей стало как будто больше…
Тот же звук послышался снова, но уже не долгий, а короткий и отрывистый. Москвичи знали его значение — на третьей ноте приходил в действие двигатель ракеты. Все затихло. Едва сигнал оборвался, как яркий сноп огня вырвался из сопла ракеты. Она плавно снялась с места, скользнула по направляющим и с оглушительным ревом ушла в воздух. Длинный шлейф пламени вычертил на синем фоне вечернего неба широкую огненную дорогу в космос. Толпа все еще не расходилась. Внимание было перенесено на второй корабль. Через пятнадцать минут после его ухода, уже в полной темноте, взлетел к зениту третий космический снаряд.
Участники первой в мире экспедиции на Марс покинули Землю.
Глава VI
ПЕРВЫЙ ЭТАП
Времена, когда пассажиры первых космических кораблей испытывали множество неудобств, связанных с перегрузкой организма в период ускорения, остались позади. Уже были сданы в музей первые модели космических летательных аппаратов, снабженных громоздкими и неудобными жидкостными камерами амортизации, куда путешественник влезал в специальном скафандре, чтобы уберечь организм от чрезмерных перегрузок.
Теперь человек входил в кабину космической ракеты, как в самолет. В просторном, хорошо освещенном и теплом помещении с круглыми окнами он занимал свое место. Только кресла были не совсем обычными — гораздо глубже и мягче, чем в автомобилях или самолетах.
Бортпроводник аккуратно застегивал широкие эластичные пояса вокруг туловища пассажиров и на ногах, ниже колен. В отличие от самолетов каждое кресло не было прикреплено к полу, а висело на сложном подвижном шарнире, что позволяло человеку автоматически принимать самое удобное положение относительно корпуса ракеты. Ведь космический корабль взлетает вертикально, и его передняя коническая часть перед полетом находится над головами пассажиров. Затем он постепенно меняет положение. То, что раньше было верхом, становилось передней частью, а место пола занимала одна из боковых стенок. Система шарниров позволяла пассажирам безо всяких усилий приспособляться к изменению положения ракеты в пространстве
Для людей, живущих в конце XX века, полеты в межконтинентальных ракетах или в ракетах, курсирующих между Землей и искусственным спутником, стали такими же привычными, как рейсы на гигантских реактивных пассажирских самолетах в середине века.
Шестеро астронавтов без малейшего волнения вошли внутрь ракеты и заняли свои места. Кресла располагались одно над Другим, с каждой стороны по пять. Удобная лесенка, снабженная низенькими металлическими перильцами, позволяла взобраться наверх не только до последнего яруса, но и еще выше, в голову ракеты, где располагался экипаж.
Заняв места, участники экспедиции увидели за стеклами окон всю панораму космопорта, толпу провожающих, ажурные стартовые башни и стройные ряды ракет разного назначения, а еще дальше — подмосковные поля, перелески, узкую ленту шоссе.
На горизонте за синей вуалью тумана ощущалась блещущая огнями шумная и оживленная Москва. Когда прозвучал последний сигнал, астронавты вдруг почувствовали, как мягкая, но упорная и настойчивая сила неумолимо заставляет их глубже погрузиться в пневматическое кресло. Оно не стало жестким, а просто плотнее облегло их тела, как будто человека вдавили в мягкую и податливую, но плотную среду, вроде воска. По мере погружения плотность этой среды возрастала и достигла известного предела, после чего погружение прекратилось. Возникло своеобразное, трудно передаваемое словами ощущение в голове, особенно в ушах и глазах, но оно вовсе не было мучительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78