В своих доносах Мочениго рассказывал о вещах, куда более страшных: он утверждал, что Бруно, живший в его доме в качестве учителя, занимался «соединением миров» и обратимостью Времени, и даже перенес в будущее какой-то предмет кухонной утвари.
– Это как это? – Вовка буквально светился любопытством.
– Точно не известно, но Мочениго говорил что-то про сложную комбинацию механизмов и зеркал.
– Как в кино? «Иван Васильевич меняет профессию». Там тоже...
– Да, я слышал, – перебил Вовку Стас, – что зеркала практически всегда используются при исследовании свойств Времени.
– Все эти обвинения Бруно категорически и с гневом отверг. А на первый и обязательный вопрос следователя, знает ли арестованный, кто мог написать на него донос, и нет ли у написавшего каких-либо причин для мести, не раздумывая, назвал Мочениго, – профессор тяжело вздохнул и отставил в сторону пустую чашку. – Это страшно, когда тебя предают собственные ученики. Вы уж мне поверьте...
Стас опустил глаза. Ему невольно вспомнился профессор Кривега, его уютная комната в старой московской коммуналке. «Как он там...», – с тоской подумал Стас. Профессор Торо тем временем продолжал:
– Бруно пришлось оправдываться, объясняя, что он добросовестно выполнил все взятые на себя обязательства по обучению Мочениго так называемому «лиллиевому искусству». Но Мочениго не желает рассчитываться, и стремится всеми силами оставить Бруно у себя в доме.
– Какому искусству? – не понял Вовка
– "Лиллиевому". Так в то время называли моделирование логических операций с использованием символических обозначений.
– Так что же получается, профессор, Джордано Бруно нашел способ перемещения во Времени и в другие пространства?
– Не могу с этим согласиться на все сто процентов, но слишком многое говорит за эту странную версию.
– Тогда все понятно, – сказал Стас. – Договариваясь об уроках, Мочениго надеялся, что Бруно станет учить его не логике, а магическим способам управления Временем и «отпиранию врат» в соседние миры. Вообще говоря, не удивительно, что он попал в руки инквизиции. Время тогда было такое.
– Магия как таковая в то время еще не была под запретом у католической церкви, – возразил профессор. – И потом, кроме туманных и сбивчивых показаний Мочениго нет никаких официальных свидетельств того, что Бруно на практике занимался переносом во Времени физических тел. К тому же, многое в учении Бруно было созвучно взглядам его предшественников и последователей: Коперника, Фичино, Бонифорти, того же Галилея, Кеплера и многих других. Но инквизиция почему-то отправила на костер только Бруно. Первое, что приходит на ум – он продвинулся дальше всех.
– Но тогда тем более непонятно, зачем Бруно нужно было сжигать публично, когда можно было по-тихому сгноить его в тюрьме. Или замучить, надеясь, что однажды он не выдержит и откроет свою тайну.
К столику приблизился официант с подносом, на котором стояла дымящаяся чашка, источающая упоительный аромат, и стеклянная вазочка с аппетитнейшим бело-розовым айсбергом. Расставив заказ на столике, официант подмигнул Вовке, и удалился к стойке. Стас рассеянно посмотрел ему вслед.
– Да, профессор. Задали вы моим мозгам задачку. Учение о множественности миров существовало задолго до Бруно и не считалось еретическим, а скорее даже наоборот. Оно активно обсуждалось многими средневековыми теологами, полагавшими, что создание только одного мира недостойно бесконечного могущества Бога. Мне известно, что об этой идее еще в середине XV века много писал Николай Кузанский. Бруно, кажется, называл его своим учителем.
– Кардинал Николай Кузанский... – профессор многозначительно усмехнулся. – Весьма неоднозначная фигура и в религии, и в философии. Многие из современников считали его чуть ли не пророком, но были и желающие увидеть кардинала в пламени костра святой инквизиции. Спорное отношение к его идеям бытует до сих пор. Мой приятель, профессор д'Астори, любит повторять, что Николай Кузанский в ряде своих философских утверждений был так же вульгарен, как композитор Россини в жанре духовной музыки.
– Интересное сравнение, – улыбнулся Стас. – А что, Россини действительно был так... своеобразен в этом жанре?
– Ох, Станислав... Он был бесспорным гением музыки, но возьмите его любое духовное сочинение, любую мессу – это же нечто совершенно разухабистое! – профессор махнул рукой. – Впрочем, Д'Астори – специалист по античной философии. Представителей раннего Средневековья он почему-то судит очень предвзято. Вот и Николаю Кузанскому досталось... Но разговор не об этом. Дело в том, что Николай Кузанский – один из первых, кто кроме продвижения идей о множественности миров во Вселенной попытался научно сформулировать понятие Абсолютного Пути, который непостижимым образом проходит через все существующие миры и сквозь Время.
– А где он, этот Путь? – спросил Вовка. И добавил, – нам о нем говорил падре в Миланском соборе.
Профессор грустно улыбнулся.
– Его пытались отыскать во все времена. Говорят, он открывается сам, но только «избранным из чистых сердцем». Но кто они, эти избранные? Святые? А может быть, дети? Стас и профессор машинально уставились на Вовку. Тот удивленно пожал плечами.
– Наверное, Абсолютный Путь относится к тем высшим субстанциям, которые открываются только в особых Божественных откровениях, – сказал профессор. Стас сомнительно хмыкнул.
– Станислав, я понимаю Вашу иронию, но не разделяю ее. Я – убежденный католик. И сомнений в величии Творений Божьих не испытывал никогда.
– Простите, профессор, но я совсем не это имел в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74