Так, вы пойдёте на кухню, или вам сюда принести?
— Сюда? — Андрей огляделся вокруг. — Можно и сюда… А лучше мы пойдём на кухню. Все равно надо идти руки мыть… А Каури, наверное, захочет и душ принять с дороги. Так?
— Честно говоря, с удовольствием!
— Ну и хорошо. Пойдём, я покажу тебе, куда идти, а Вайлит даст свежее полотенце.
8
Ночь опустилась на Литл-Вилидж и принесла с собой прохладу. Наступило самое приятное время суток. Почти все население посёлка выбралось из душных комнат на веранды, террасы и просто в садики, под деревья. Там и сям сквозь листву пробивались лучи света, и даже из тех домов, где все окна были тёмными, доносился тихий говор сумерничающих людей. Только детей почти не было слышно: младшее поколение повсеместно уже улеглось спать. Издалека доносились приглушённые звуки музыки: это в парке веселилась молодёжь.
Герберт Этвуд неторопливо шёл по асфальтированной дорожке. Он и сам не мог бы толком объяснить, что заставило его выйти из дома. То ли бесконечное брюзжание стариков, которые никак не могли привыкнуть к новой обстановке и все возвращались к воспоминаниям о потерянных плантациях, то ли чувство неудовлетворённости — и одиночества, овладевшее им за последнее время. Оно, это чувство, вызывалось тем, что он никак не мог втянуться в жизнь этого маленького посёлка. Никто ничего ему не говорил, никто ни о чем не спрашивал, никто не заставлял что-либо делать. Он как бы существовал вне всех этих людей. Вдруг оказалось, что он ничего не знает о жизни. Люди вокруг что-то делали, куда-то спешили… Он же все своё время делил между ничегонеделанием и посещениями Дома Питания. Несколько раз он пытался прийти в парк, но и там не мог избавиться от этого гнетущего чувства одиночества. Однажды попробовал выйти в поле, но не смог найти себе дела: вся эта техника, машины, которые выполняли сложные работы, только пугала его. Да ещё старики, вспоминая заветы первого Джошуа, только и говорили о том, что все эти люди впали в смертный грех.
И старики Этвуды, да и Говард — старший брат Герберта — только и говорили о прежней жизни. Тысячу раз перебирались воспоминания о празднествах на той или иной плантации, вспоминались перипетии того или иного события Большой Реки. Герберт же чувствовал, что возврата не будет. Что нельзя жить уже только старыми воспоминаниями. Всем своим существом он тянулся к этой новой жизни. И, в то же время, вся старая жизнь тянула его назад. Вот это чувство раздвоенности и выгоняло его из дома. Он уже не мог слушать бесконечные разговоры «о кружевах мисс Оттилии» или «о достоинствах повара Пендергастов». И в то же время у него не было точек соприкосновения с новыми для него людьми. На площадке, где веселилась молодёжь, поначалу встретили его хорошо. Но очень скоро он убедился, что ему просто не о чем говорить с этими симпатичными ребятами и девушками. Как только они узнавали, что он «ничего не делает», — интерес к нему сразу же пропадал.
Вот так, погруженный в свои мысли обо всем сразу и ни о чем конкретном, он вдруг на повороте тропинки, что называется «лоб в лоб» столкнулся с незнакомой девушкой. Она несла перед собой большую коробку, несколько ограничивавшую ей видимость.
Толчок получился довольно сильный, коробка выпала из рук девушки, и её содержимое рассыпалось по асфальту. В первый момент оба испытали чувство неловкости и удивления от неожиданности столкновения. Потом начались взаимные извинения. Каждый принимал вину на себя. И только теперь оба заметили, что Герберт все время держит руку девушки: во время столкновения он инстинктивно подхватил её. Оба смутились ещё больше, и девушка немного раздражённым движением высвободила свою руку.
— Как же теперь собрать все это? — она смотрела на рассыпанные по асфальту мелкие кристаллики.
Ни слова не говоря, Герберт наклонился, поставил коробку, лежавшую на боку, и стал по одному собирать кристаллики. Хотя место столкновения и находилось недалеко от одного из домиков, из окон которого лился свет, но освещено оно было очень слабо, и кристаллики приходилось собирать в основном на ощупь. Очень скоро ноги Герберта затекли, и он присел на корточки. Девушка, в такой же позиции, также шарила пальцами по асфальту. Несколько раз их руки встретились в темноте, раз или два они даже стукнулись лбами. Постепенно чувство обоюдной неловкости прошло. А когда работа подошла к концу, они уже оба весело смеялись собственной неловкости. Давно уже все кристаллики оказались в коробке, а они все ещё шарили и шарили в темноте, и обоим не хотелось прерывать это занятие.
Наконец, девушка сказала:
— Кажется, больше нет.
В голосе её промелькнула едва уловимая нотка сожаления. Затем попыталась выпрямиться и покачнулась. Герберт снова подхватил её под руку, помог выпрямиться и поднялся сам.
— А что это у вас? — спросил он, поднимая коробку.
— Медный купорос, — ответила девушка. Герберту это ни о чем не говорило.
— Весь вечер просидела в лаборатории, — продолжала девушка. — И вот получила немного. Давайте мне коробку.
Коробку Герберт не отдал.
— Давайте, я немного понесу её. Мне все равно делать нечего. А вы мне расскажите, для чего вам этот… — он никак не мог вспомнить название. — Ну, эти вот…
— Медный купорос? Хочу попробовать опылить им растения. Жуки напали. Пока ещё немного, но есть… Выгрызают в листках дырочки, а потом получается не лист, а сплошное кружево. Растение и засыхает… Главное же — тетрагоны их не едят. Мы прочитали все, что есть в библиотеке по защите растений. Наверное, мы далеко не все нашли… На Земле применяли очень много всякого… Но получить его трудно, технология сложная… Самое простое — медный купорос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97