Устаете? – Хорошо выверенные интонации выдавали в Романе Николаевиче бывшего телеведущего. – Садитесь, пожалуйста. – Александр Иосифович сел в предложенное кресло. – Как говорится в старом анекдоте, у меня для вас две новости: хорошая и плохая. С какой начинать?
Начальственное Лицо очень любило использовать в беседе разговорные словечки, шутки, слова из песен, фразы из анекдотов. Причем Александр Иосифович практически никогда не знал, о каком именно анекдоте идет речь. С песнями было полегче.
– Если не возражаете, я начну с хорошей! – Роман Николаевич, словно фокусник, извлек откуда-то мятый конверт. – Пляшите, доктор! Вам весточка!
Чувствуя, как стремительно падает вниз сердце, Александр Иосифович нщал родной почерк.
– Как они... там? – спросил он срывающимся голосом, неловко принимая конверт левой рукой.
– Хорошо, хорошо! Все живы, здоровы, шлют вам приветы! – Роман Николаевич перестал улыбаться так резко, как будто кто-то щелкнул у него внутри выключателем. – А теперь, Александр Иосифович, новость плохая. – Он еще прошелся несколько раз туда-сюда по красной ковровой дорожке, скорбно выпятив нижнюю губу и делая вид, что собирается с мыслями. При этом глаза у него были совершенно равнодушные. – Перебазируем мы ваш госпиталь, Александр Иосифович.
Главврач недоуменно заморгал:
– Перебазируете? Куда? Почему? У нас прекрасное крепкое здание, мы занимаем только полуподвал, бомбежки нам не страшны, рядом Нева, удобно...
– Вот именно, что Нева! – красиво выкрикнул Роман Николаевич, пристукивая кулаком по столу. – Вот именно – полуподвал! Вы сами невольно назвали все уязвимые места вашего госпиталя!
– Я? Уязвимые?
– Да, да. – Теперь Роман Николаевич стоял, облокотившись на стол и сложив руки на животе. Он смотрел на Тапкина с видом врача, только что поставившего самый неутешительный диагноз.
– Я ничего не понимаю, – признался Александр Иосифович.
– Дело в том... – Томительная завлекающая пауза. – Что нами получена самая достоверная информация о готовящейся операции по затоплению города. Путем создания искусственного наводнения. Безусловно, мы будем проверять ее еще и еще раз, но кое-какие меры мы должны принимать уже сейчас. – Роман Николаевич чуть повысил голос, заметив, что Тапкин собирается что-то спросить. – С завтрашнего дня начинайте потихоньку перебазироваться в Зимний дворец. Я думаю, там вам будет безопаснее всего. Да и простора побольше? – Он хитро подмигнул Александру Иосифовичу. – Все подробности обсудите с моими помощниками. До свидания, Александр Иосифович, не смею вас больше задерживать. – На счастье Тапкина, в этот момент зазвонил телефон, поэтому прощального рукопожатия удалось избежать.
На обратном пути Александр Иосифович, оттягивая сладкий момент, поглаживал левый карман, где лежало письмо от родных. Он почти не думал о предстоящем завтра переселении в Зимний дворец. Суровая действительность давно уже отучила его от долгих обдумываний и пустых переживаний. Сейчас ценилась способность быстро соображать и решительно действовать. В Зимний так в Зимний. Дело врача – забота о здоровье пациентов. Дело главврача – нормальная работа госпиталя.
В госпитале главврач первым делом выбросил носовой платок в корзину для сжигания и тщательно продезинфицировал руки. И только после этого сел за свой стол и разорвал конверт. Там оказалось два листка: на одном – несколько торопливых строчек почерком жены, на другом – корявые, но старательные прописи дочери. Чувствуя, как подступают к глазам слезы, Александр Иосифович принялся за первое.
“Дорогой Саша!
Пишу в страшных торопях, приехал человек, сказал, что может передать тебе письмо.
У нас все хорошо. Сейчас не болеем. Даша выросла совсем большая, уже надевает мои платья. Лена учится читать. Я работаю в белорусской школе, преподаю английский. В русскую школу меня не взяли, потому что (зачеркнуто черными чернилами. Александр Иосифович повертел в руках конверт. Заклеен аккуратно, почти и не видно, что вскрывали). Постарайся написать нам. Наш адрес: (зачеркнуто теми же чернилами). Целуем и обнимаем тебя.
Лена, Даша, Оля.
P.S. Заодно отправляю тебе Дашино письмо. Она его писала две недели, очень старалась”.
Коротко, но все понятно. “Сейчас не болеем”. Значит, болели. Даша надевает мамины платья. Значит, с одеждой плохо. Лена учится читать. Почему только читать? Значит, в школу не ходит. И еще много-много интересной информации. Какая жалость, что замазали адрес.
На втором листке Дашкиными неповторимыми каракулями было написано следующее:
“Дорогой Папа!
Как ты жывешь? Как у тибя дела? У нас дела хорошо. Мы с Леной болели дизинтириий. Мы уже вызда-равели. Я хотела зависти котенка а Мама ниразриши-ла. Мы гуляем. У нас есть друзья. А с саседним двором мы все время диремся. Там живут хахлы. Они нас все время прогоняют и бьют. Досвидания Папа. Не скучай. Приежай скорей.
Даша Тпкина”.
Госпиталь. Холл перед главным входом. 22 часа 53минуты.
Во исполнение чьего-то высочайшего приказа в госпиталь приехали артисты. Несколько десятков ходячих больных сидели на ступеньках и устало смотрели на кривляния сытых нарядных актеров.
– Братья и сестры! – услышал главврач, проходя через боковую дверь в приемный покой. – Сплотим наши усилия в борьбе за свободу родного города! – При этом за километр было видно, что румяный мужичок, призывающий сплотиться, только что сытно пообедал где-нибудь в “Метрополе”, а до этого играл на бильярде в подвале “Елисеевского”. Громко откашлявшись, артист принялся читать стихотворение Маяковского “Последняя страничка гражданской войны”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125