— Вы ему покажите и объясните, что такое паспорт, — сказал Коля. — Он понятливый.
— Покажите — пойму, — рявкнул Человек. Начальник отделения вздрогнул.
— А почему у вас голос такой? — спросил он.
— Это не мое изобретение. Я не говорю в вашем диапазоне частот.
— В диапазоне… А что такое паспорт — не знаете, — заметил начальник отделения, вглядываясь в его лицо.
— Он не с нашей планеты, — сказал Дмитрий Дмитриевич. — Он неземной.
Наступило продолжительное молчание. Затем начальник попросил не морочить ему голову.
Тогда Коля и Дмитрий Дмитриевич рассказали все: о появлении Человека, о его столкновении с электричкой, о больнице, о заявке на «Способ физического бессмертия» и о сегодняшнем ученом совете.
Начальник отделения качал головой недоверчиво, насмешливо улыбался, но каждый раз, когда глаза его встречались с зелеными, без зрачков, глазами Человека, улыбка его исчезала, и он принимался усиленно тереть лоб.
— Понимаю, — сказал наконец он. — Все теперь понятно. Ну и ну! Никогда в жизни не поверил бы…
Он достал из стола чей-то паспорт, показал его Человеку и пустился было в объяснения, но Человек перебил его.
— Понимаю, — сказал Человек, — понимаю… Они у нас были в то время, когда появились первые атомные двигатели, как раз накануне открытия способов полета в воздухе.
— Как поздно! — удивился начальник отделения. — Что же вы так опоздали с воздухоплаванием? У нас атомные двигатели только сейчас, а летаем давно.
— Не совсем так, — сказал Дмитрий Дмитриевич. — Радиоактивность была открыта в тысяча восемьсот девяносто шестом году, то есть тогда, когда еще летали только первые модели самолетов.
— Нам было сложно подняться в воздух. Наша планета в пять раз массивнее вашей, оторваться от нее было труднее. Только в недавнее время, за сотню тысяч лет до моего… отлета мы совершили первый прыжок над планетой. Вот тогда у нас были книги. Были книги, высеченные на камнях, стенах древних городов, были и тетрадки, тот уровень, на котором вы сейчас находитесь.
— Но разве потом исчезли писатели? Разве необходимость в писании… ну, скажем…
— Протоколом, — подсказал Дмитрий Дмитриевич, и начальник отделения рассмеялся.
— Вы, люди Земли, пользуетесь спичками. Добывали огонь трением, так мне сказал Коля. От огня не отказались — спички удобней. Мы отказались от написанного, напечатанного слова, но не от слова вообще. И ничего из созданного не было упущено. У нас есть азбука, и у нас должен пройти некоторый промежуток времени, прежде чем тот, кто не умел читать, научится читать.
— Но ведь книга, — сказал Коля, — это так удобно! Взял под мышку и пошел.
— В ваших библиотеках уже хранятся миллионы томов. Попробуй их взять…
— А зачем? Все равно всего не прочтешь. Если читать непрерывно, по книге в день, и то за год только триста шестьдесят пять книг. За тысячу лет — триста шестьдесят пять тысяч книг, до половины миллиона не дотянешь,. — сказал Коля.
— Да, — вмешался начальник отделения, — и потом, у нас же тысячу лет никто не живет.
— Будут, — сказал Коля.
— Вот из-за этой тысячи лет мы к вам и попали, — заметил Дмитрий Дмитриевич.
— Я не жалею, — сказал начальник отделения, — все это неслыханно, но любопытно… Так что у вас, — обратился он к Человеку, — заменяет книгу?
— Вот это. — Человек вытащил из своих пугающе бездонных карманов плоский, похожий на удлиненную коробочку предмет и поставил его на стол.
Поверх коробочки у всех на глазах вырос студенистый, совсем прозрачный кубик. Внутри его переливались какие-то фигурки, треугольники и квадраты, переплетались змеиными хвостами какие-то значки, по-видимому, математические. Комок знаний неведомого мира дрожал внутри кубика и сверкал неожиданными сочетаниями цветов.
Начальник отделения нагнулся всматриваясь, и Коля и Дмитрий Дмитриевич также почувствовали, что не могут оторвать глаз от хаотической жизни внутри кубика.
— В нем, — Человек указал на кубик, — все, что мы знаем. Все, что знаю я. Все, что было написано, высечено, нарисовано до меня; потом сюда вошло все то, что было сделано уже на моей памяти.
— Здесь ничего нельзя разобрать, — сказал Дмитрий Дмитриевич.
— Это не читается глазами.
— Что-нибудь вроде звукозаписи? — спросил начальник отделения.
— Нет. Звуковые книги у нас были. Но звуки нами воспринимаются слишком медленно.
— Да, я обращал внимание, — сказал начальник отделения. — Глазами читаешь быстрее. Но это... — Он протянул руку к кубику, — Вы сказали, что это не читается глазами?
— А жаль, — заметил Дмитрий Дмитриевич, — жаль! Пропадают схемы, диаграммы…
— Здесь есть проекционная часть. Она легче, чем ваши проекционные фонари. Ужасно уродливые сооружения.
— А вы говорили, что вам интересно, — обиделся Коля.
— Интересно то, что ты показывал, а те то, чем ты показывал. Все может быть сделано и проще и, конечно, сложнее… Мне трудно, ваш язык недостаточно гибок.
Дмитрий Дмитриевич улыбнулся.
— Почему? Это понятно. Все новое требует новых открытий, новых законов, но затем приходит и простота. Я понял вас. Разве уход за керосиновой лампой или за древним светильником не требует больших навыков, большего внимания, чем использование электрической лампочки, в которой светится одна только нить? Но сколько нужно было сделать, чтобы открыть и законы тока и необходимость создания пустоты в баллоне, изучить свойства тугоплавких металлов и научиться сваривать металл со стеклом! Конечно, и вам пришлось пройти немало трудностей…
— Мы шли другими путями. На моей планете атомная энергия была доступней, чем у вас уголь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69