Меркурий, к вашему сведению, обращается вокруг Солнца, период его обращения равен… ммм…
— Восьмидесяти восьми суткам, я помню, — сказал Коля. — Меркурии был спутником Венеры, таким же, как сейчас Луна у Земли.
— Вот как?
— Да, Меркурий был выброшен Венерой, но вблизи было Солнце, и оно, обладая в сотни тысяч раз большей массой, чем Венера, отобрало у нее Меркурий,.и Меркурий стал планетой.
— Вы базируетесь на том, что Меркурии так же отражает солнечный свет, как и наша Луна? — задумчиво произнес Евгений Леонович. — Интересно, как в отношении плотностей? Вы не помните? — обратился он к аспиранту.
— У Меркурия 3,8, у Луны 3,3… В общем, близко. У Венеры и Земли плотности намного больше…
— Но он-то это откуда взял?! Нет, здесь не просто фантазия! Видимо, мой приятель Дмитрий Дмитриевич Михантьев напичкал его своими бреднями. Вы, вероятно, знаете Михантьева? Того самого, что сейчас работает по изотопическому составу метеоритов. Оригинал, единственный метеоритчик, который настроен против общепринятых гипотез. — Да, знаю, — сказал аспирант.
— Вот, можете полюбоваться на его работу. — Евгений Леонович указал на Колю. — Все, что мы здесь слышали, — это бредни Михантьева. Совсем недавно мне звонил один очень, очень уважаемый человек, бывший… гм… э-э… руководитель крупного института, и жаловался, что группа авторов, которыми верховодит Михантьев, донимает его проектом бессмертия человека. Вы только подумайте — бессмертия! Просто этак: пара ядерных реакций — и можно закрывать похоронные бюро. Вот его очередная жертва, этот бедный мальчик… Так вы утверждаете, что Меркурий имеет такое же происхождение, как и Луна? И на нем, вероятно, также есть кратеры?
— Возможно…
— Ах, на Меркурии вы не были? Представьте, и я, и я тоже не был. Кстати, в отношении кратеров на поверхности Луны у вас, вероятно, тоже своя точка зрения?
Коля задумался на мгновение, потом махнул рукой:
— А, все равно… Видели ли вы, как кипит манная каша, когда она загустевает? Вот так и Луна кипела, точно такие же кольца, как лунные цирки, образуются, и с выступом посередине.
Евгений Леонович улыбнулся, а аспирант оживился и сказал:
— Совершенно верно, и мне приходила эта мысль в голову. Образуются кольца, и потом каша…
— А потом ваша каша начинает плеваться! — взорвался Евгений Леонович. — Все ясно, все ясно! Это известная теория Менье — был такой французский ученый, анекдотическая теория! Он, конечно, не обладал, мягко выражаясь, эрудицией нашего абитуриента и нигде, нигде не писал, что речь идет о манной каше. Он просто говорил о том, что, по его мнению. Луна обладала тестообразной оболочкой и кипела, то есть то же, что мы сейчас прослушали. Давно-давно забытые бредни!!!
— Но почему? — спросил аспирант. — Почему вы так решительно отвергаете? Уж очень похоже на модель.
— Ну знаете ли, батенька, и вы туда же! Да как же можно проводить аналогию между кастрюлей с манной кашей и Луной? Масштабы, не те масштабы!
— А почему, — сказал Коля, — Солнце сравнивают с водородной бомбой длительного действия? А? То же соотношение в массах, что и у кастрюли с кашей и Луной.
— «Каша, каша»! Каша у вас в голове, каша! Ступайте! — крикнул Евгений Леонович неожиданно высоким голосом.
Коля вышел из аудитории и, сдерживая слезы, кляня свою невыдержанность, говорил самому себе: «Конечно, не „пять“, не больше „тройки“, а ведь нужно было „пять“, только „пять“…
КОЛЯ СПЕШИТ НА СВИДАНИЕ
Дмитрий Дмитриевич проводил Человека к себе домой, позвонил в институт и попросил Андрея Петровича Рябцева. Андрей Петрович тотчас же взял трубку:
— Это ты, Михантьев? Хорошо, что позвонил…
— Андрей Петрович, скажи, дорогой, как твой масс-спектрограф, очень загружен?
— Что, опять метеорит?
— Нет, но объект не. менее интересный…
— Приезжай, сегодня можно… Кстати, есть новости. Дмитрий Дмитриевич повесил трубку и чуть ли не бегом отправился в институт. Там царила необычная тишина. Разыскивая Андрея Петровича, Дмитрий Дмитриевич заглянул в две-три лаборатории, но, к своему удивлению, не обнаружил никого из заведующих. Нашёл он Андрея Петровича в самом неожиданном месте — в кабинете директора. Андрей Петрович восседал за директорским столом.
— Входите, Михантьев, — с комичной важностью сказал Андрей Петрович и, копируя Пшеничного, снял очки и закусил в зубах оправу. — Входите, что у, вас?
— Что ты тут делаешь? — изумленно спросил Дмитрий Дмитриевич.
— Вот, дежурю у телефона… Всех вызвали на срочное совещание по твоему делу…
— По моему? А где Пшеничный?
— Ах да, ты не знаешь! Тут, друг мой, такое заварилось… — Андрей Петрович оживленно потер руки. — С завтрашнего дня у нас начнут работу две комиссии. Пшеничный таких дел накрутил, что за год не разберешься… Так что ты хотел, Дмитрий Дмитриевич?
Дмитрий Дмитриевич вынул из кармана полоску желтого металла.
— Вот что, Андрей Петрович, вот этот пруток нужно испарить, растворить, сделать все, что хочешь, но произвести его изотопический анализ.
— Это принадлежит твоему…
— Да, Человеку… Я хочу окончательно убедиться в его неземном происхождении.
Через несколько часов перед ними лежала фотографическая пластинка удлиненной формы с разбросанными по ней тонкими темными линиями. Пластинка была установлена на столике измерительного микроскопа… Ответ был совершенно определенный: оранжевый прут Человека был сделан из сплава на основе лития. Сам литий состоял из тех же изотопов, что и на Земле, но явно в других пропорциях. Последние сомнения в «звездном» происхождении Человека отпали…
Дома Дмитрия Дмитриевича ожидал очень расстроенный Коля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69