Римские легионеры в Бузулуцке были таким же нонсенсом, как питекантроп в Колонном Зале Дворца Съездов. Некоторые читатели могут возразить, что питекантропов в Колонном Зале они видели по телевизору, и не раз. В переносном смысле, возможно, и видели, а вот чтобы с дерева слез и по паркету зашастал? Да еще с суковатой дубиной наперевес? Читая очерки о Калиостро и графе Сен-Жермене, Онгора ни разу не усомнился, что речь в этих очерках идет о блестящих мошенниках, у которых не грех и поучиться приемам облапошивания сограждан. В Вечного Жида он не верил из принципа, полагая, что вся эта история придумана для того, чтобы кто-то мог заработать на жизнь.В Бузулуцк Онгора поехал с легким сердцем и спокойной душой, полагая, что жулик жулика разоблачить всегда сумеет, а если понадобится, то и договорится с противной стороной ко взаимной выгоде и удовольствию.Остановился Онгора в доме у председателя потребкооперации, где ему отведена была отдельная горенка, а стол хлебосольного хозяина ломился от разносолов.— Мы люди скромные, — говаривал Иван Семенович. — Питаемся чем Бог пошлет!Судя по запасам его холодильника и погреба, Сафонов ходил у Бога в любимчиках.Направляясь в райком партии, Онгора все еще не верил в реальность перемещений во времени, но на всякий случай из найденного на дороге куска медной проволоки сделал небольшую рамку для биолокации.— Пригодится, — небрежно сказал он Сафонову. — Возможно, придется определять структурное качество хронополя. А для этого лучшего прибора и не найти. Этому я у воронежского колдуна Варуги научился. Ба-а-альшой знаток пространственно-временных флуктуации!Надо сказать, что терминологией Онгора подпитывался из различных научно-популярных брошюрок общества «Знание». Вовремя ввернутый в разговоре диковинный термин сильно повышал ученость Онгоры в глазах посетителей, а этим упрощалась обработка клиента при назначении гонорара за оказанные Онгорой услуги.Каждый мошенник полагает, что он на порядок выше своих собратьев. Не был исключением из общего правила и Онгора, всегда помнивший, что в его паспорте проставлена отнюдь не магическая фамилия, а правоохранительные органы хранят в своих анналах эпизоды его славного прошлого. Следуя за своим провожатым, Онгора прикидывал, сколько ему содрать с районных власть имущих, чтобы и их не обидеть, и себя не обделить. Примерно о том же, но в обратных выражениях, думал Сафонов, ведь всякие выплаты найденному им по указанию секретаря райкома проходимцу били по карману именно его самого. Онгора остановился у входа в кабинет первого секретаря. Проволочная рамка в его руках бешено завращалась.— Ого, сколько отрицательной энергии! — с сожалением воскликнул Онгора. — Чистить надо! Чистить! И немедленно, Иван Тимофеевич!Иван Семенович выразительно покачал головой.— Похоже, тебе в кабаке мозги отбили! — ухмыльнулся он. — Ты бы еще этой железкой у Царицынского КГБ покрутил! Глава двадцать четвертая Клавочка хлопотала по дому. Птолемей Прист, развалившись в кресле, с ленивым интересом наблюдал за порхающей по комнате женщиной.— Сам он пришел, — щебетала Клавочка. — Я сама, Птоля, очумела, когда его на пороге увидела! Чаю ему, старому кобелю, попить захотелось! Клянусь тебе, я даже намеком ему поводов не давала! Веришь? — Поспешность, с которой женщина прижала руку к аппетитному бугорку, оттопыривающему ткань халата, позабавила старого солдата. — Нон эст кулпа вини, — сказал он, кивая бритой головой. — Виноват пьющий!— Бухой он был вусмерть! — обрадовалась подсказке Клавочка. — Они весь вечер в «минтайке» гудели, вот ему, старому козлу, женской ласки и захотелось. Да я же его гнала, Птоля, ты сам видел!Видел это Птолемей Прист, своими глазами видел. Особенно когда этот тощий седой консул из области, повадками схожий с иудейскими мытарями, начал косноязычно оправдываться, принимая его, Приста, за какое-то местное божество. Но сейчас ему не хотелось говорить об этом ничтожестве, сейчас ему хотелось смотреть на женщину.Эта женщина ему нравилась. Нельзя было сказать, что в жизни своей центурион был обделен женской лаской, скорее наоборот — помнится, в Карфагене или в Персидском походе… Бывалый солдат почувствовал, что краснеет. Смущение было непривычным центуриону, он отвернулся, разглядывая когда-то однажды удивившие его ходики, посмотрел на пышно взбитую пуховую перину, на кружевные рюшечки вдоль подушек и вдруг осознал, как надоело ему воевать за то, чтобы другие могли спокойно валяться на таких вот постелях. Надоело идти рубиться на мечах за лживые лозунги про патриа, а потом оплакивать мортус товарищей. И всегда мантес ауру поллицери щедро сулили, а что толку — к сорока пяти годкам центурион только и накопил, что шрамы на теле и невидимые миру раны души.— Хватит войны, — неожиданно для себя подумал вслух Центурион. — Осяду здесь, женюсь на Клавдии… Сколько времени мне еще осталось жечь костры под небесами? В конце концов, где хорошо, там и Отечество.А здесь, в Бузулуцке, центуриону впервые в жизни было хорошо и спокойно.Клавочка, словно читая мысли центуриона, села на краешек пуховой перины, влажно посмотрела на мужчину… Не мастер я, дорогой читатель, описывать любовные сцены. Одним словом, схватил Птолемей Прист Клавочку в крепкие мужские объятия и, как говаривал русский сатирик Аркадий Аверченко, все заверте…Белла геронт алии! Пусть воюют другие! У влюбленных достаточно своих неотложных дел.Именно в то время, когда Птолемей Прист вносил свою лепту в дело мира, Гней Квин Мус шел по аллее Цезарей, бережно держа в руках маленькую ручку Леночки Широковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58