Первый танцевальный вечер запомнился всем. Поначалу неловко было и танцующим, и зрителям в колясках. Буков расхаживал среди пациентов, оставаясь в роли врача, как бы невзначай напоминая о том, что кому-то надо продолжить массаж, провести курс витаминов и прочее. В то же время чутко присматривался и прислушивался к реакции больных на мероприятие. А реагировали по-разному: одни следили за танцующими с тоской в молодых глазах, другие наблюдали со спокойным интересом, третьи — с откровенной завистью.
— Денис Михайлович, — схватила его за руку Кинга, перегнувшись из коляски. — Зачем это все? — Она обвела глазами площадку. — Ведь больно же…
— Что и требовалось доказать. — Он сжал пальцы девушки. — Смотри, запоминай, злись на весь белый свет, но в первую очередь — на себя.
— Денис Михайлович…
— Да-да!
Где же Айка? Он искал её среди колясок, плотным кольцом обступивших площадку. Кинга поняла его взгляд и сказала с затаённой злостью:
— Айка не захотела смотреть на ваше представление, осталась в палате.
Он мигом влетел на третий этаж, без стука вошёл в палату. Айка оторвалась от книги, брови её вопросительно изогнулись. Он сел рядом.
— И ты считаешь, что танцы ни к чему?
По-мальчишески обрадовался, когда услышал, что танцы — это замечательно, пусть даже не все принимают их, они расшевелят многих. А не спустилась вниз потому, что ещё не сделали инъекцию — у сестры какое-то чепе со шприцами.
Он облегчённо вздохнул — Айка была его истиной в последней инстанции — и ушёл в кабинет. Долго наблюдал из окна за тем, что происходит перед корпусом, размышляя о загадке «БД»: при минимуме органических поражений — нулевая или вялая двигательная функция. Даже мышцы не атрофируются так стремительно, как это бывает при обычных параличах, а постоянный тренаж и вовсе держит их в норме. То, что многие спинальники постепенно становятся на ноги, ещё нельзя отнести к победе. Где-то совсем рядом — он чувствовал это — скрывался более эффективный способ лечения.
Между тем на площадке стало ещё многолюдней. Надо бы предупредить, чтобы не пускали с улицы. Впрочем, почему бы и нет? Вон какая-то пара беседует с группой колясочников, а вон ещё и ещё… Пусть у больных побольше будет друзей, пусть на этом контрапункте болезни и здоровья возникнут новые связи, взаимоотношения, растопится обывательское представление о злости и жёлчности больных и о неприятии здоровыми всего слабого, хрупкого.
Со временем к танцам привыкли и уже не реагировали на них так остро. На этой же площадке устраивали концерты художественной самодеятельности, и сюда стекалось много народу. Легко прочитывался главный подтекст подобных вечеров: мы очень многое можем, даже в таких вот обстоятельствах.
Сегодня Буков получил официальное приглашение в честь годовщины Международного Фронта Врачей. Неужели минуло уже четверть века после того страшного года, когда мир облетел выпущенный из бутылки джин «БД» и врачи всех стран дали клятву совместно сотрудничать?
В кабинет постучали. Вошла Ирма.
— Ты не очень занят? Дал бы хоть почитать, что там Айка нафантазировала.
— Зачем?
Лицо Ирмы в последнее время осунулось, постарело. Небось вкалывает на всю катушку.
— Ты хоть отпуск себе устраиваешь? Когда последний раз отдыхала?
— Не все ли равно. — Она безразлично махнула рукой.
Он подошёл к ней, притронулся к плечу.
— На концерт идёшь?
— Конечно. Айка сказала, будет что-то интересное. С некоторых пор она стала скрытной и это меня тревожит. А тут ещё парень… И откуда взялся?
— Ничего страшного.
— Тебя совсем не волнует, что будет с твоей… с моей дочерью?
— Идём, уже все собрались. — Он взял её под локоть, и они вышли из кабинета.
Выстроившийся на колясках духовой оркестр грянул марш, давая знать, что праздник начался. К площадке подъезжали опоздавшие, пристраиваясь к третьему ряду колясочников, окруживших пятачок сцены. Гости сидели отдельно на скамейках, расставленных по бокам сцены, с плакатами на ней: «Приветствуем МФВ!» и «Умей радоваться препятствиям!»
Ирма с Буковым прошли сквозь узкий проход между колясками и сели. Оба искали глазами Айку.
— Вон она, — нашёл Буков. — Во втором ряду слева.
Ирма помахала дочке, отметив, что в розовой блузке с воланчиками она выглядит свежо и нарядно.
Оркестр смолк. На сцену выехал Пит Тэйбл. Как всегда, с холодноватым достоинством на лице, Пит уже было собрался открывать вечер собственным стихотворением, когда микрофон в его руке застыл, а глаза устремились куда-то поверх голов собравшихся. За его взглядом проследили, стали оборачиваться. По главной аллее к площадке ехал всадник на вороном коне.
— Это же Айкин друг! — встрепенулась Ирма. Гали издали увидел, что привлёк внимание, поэтому скрываться было поздно. С досадой подумал, отчего Айка не пригласила его на концерт? Сдвинул коленями Орлика, натянул уздечку и, вспомнив, как в детстве ездил на скакуне деда Карима, понёсся прямо к площадке. Приблизившись, встал во весь рост на стременах, погоняя коня, трижды проскакал вокруг площадки. Кто-то зааплодировал, засвистел.
Ирма оглянулась на Айку. Та сидела, прижимая ладони к горящим щекам и поворачивая голову вслед за галопирующим всадником.
— Ну и парень! — вздохнула Ирма.
Сделав третий круг, Гали унёсся по аллее в глубь парка. За ним бежал разъярённый сторож с бамбуковым удилищем вместо палки. Переглянувшись, Ирма и Буков вновь посмотрели на Айку. Она вытянула шею в ту сторону, куда скрылся всадник, лицо её пылало. Должно быть, догадывалась, что он скоро вернётся, потому что вдруг успокоилась и, положив руки на подлокотники коляски, повернулась к сцене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85